– Занятные у тебя представления о политическом процессе, – усмехнулся Антонов, не возмутившийся ни одним из высказываний шефа, поскольку придерживался близких взглядов. Друг с другом они подобного рода философские проблемы раньше не обсуждали, и теперь глава администрации с некоторым облегчением почувствовал в президенте живого человека, а не робота, запрограммированного неизвестным злоумышленником на саморазрушение.

– Только не говори, будто я оскорбил твои представления о демократии.

– Скорее, наоборот. В какой-то момент я даже немного испугался, но теперь вполне убедился в твоей адекватности. Но остаюсь при своём мнении – твой проект слишком опасен. Я даже не о нас с тобой – проживём в каком-нибудь тихом местечке и без политики, но страну всё-таки жалко. Эксперименты давно пора закончить.

– Поиск нужно заканчивать, если найден ответ. А мы всё стоим на распутье и выбираем правильный вариант из нескольких ошибочных.

– Ты слишком драматично оцениваешь положение. Механизм вполне работоспособен, зачем его чинить?

– Возможно, на наш век его хватит, но что дальше?

– Понимаю, хочешь войти в историю.

– Такое желание с моей стороны стало бы грандиозной глупостью. Я же говорил – хочу показать Покровскому способ остаться в истории.

– Да, и в конечном итоге он в неё войдёт, а мы с тобой – влипнем. Историю пишут победители – если план удастся, и тебе найдётся местечко в учебниках рядом с генералом.

– Сергей, я не стану тебя уверять, будто не тщеславен. Всегда приятно представить себя в свете софитов. Но моё предложение в первую очередь прагматично, а приятных последствий мы при жизни вряд ли дождёмся, даже при благоприятном исходе. Собственно, я ведь не о закулисной возне говорю. Долгоиграющий политический проект, способный повлиять на состояние страны и общества, по определению не может полностью контролироваться от начала до конца. Весь этот круговорот правящей элиты, о котором я тебе рассказывал, вертится ведь сам по себе, в силу законов человеческой и общественной природы, а не в результате чьих-то конкретных усилий. Так же, как рынок – люди во все времена хотели зарабатывать много денег, и любые попытки государства им помешать дают уродливые результаты. Точно так же людям не нравится безразличие, хамство и высокомерие властей. Стабильность страны может обеспечить на века только система организации общества, в которой большинство населения зарабатывает себе на достойную жизнь и не боится властей.

– Тебе можно хоть сейчас – на трибуну либеральной оппозиции.

– Да причём здесь оппозиция! Ты, например, со мной не согласен?

– Зачем же! Вполне согласен, возразить нечего. Не знаю уж, кто и возразит-то! Коммунисты тоже согласятся.

– Вот именно. Дело не в трибуне оппозиции, а в методах и в людях. Невозможно выступить по телевизору и объявить с завтрашнего дня беспредельное торжество законности и всеобщее экономическое процветание. Одного желания мало. Нужно построить самовоспроизводящуюся систему, которая через апеллирование к естественным запросам людей обеспечит законность и процветание, и без ротации партий у власти такая система невозможна.

– Я тебе больше скажу – ротация партий тоже невозможна, поскольку партия, однажды проигравшая выборы, больше никогда их не выиграет. Во-первых, все её члены разбегутся по более приятным местам, во-вторых, человек в кабинке для голосования, увидев её в бюллетене, всякий раз будет думать: «Ну, эти уже порулили, и ничего у них не вышло; надо кого-нибудь другого подобрать». И конец истории.

– У нас есть партии, проигравшие выборы не один раз, – возразил Саранцев.