– Не столько о связях, сколько об убеждениях. У них тут целый вопросник разработан, по-моему не без участия психологов. Никого не спрашивают напрямую, какой партии они симпатизируют, но через всякие околичности и через вопросы об отношении к афганской и чеченской войнам вычисляют своих.

– И каков же правильный ответ на вопросы о войнах? Меня тоже спросят?

– Не знаю, станут ли терзать тебя, но вряд ли. А правильный ответ, насколько я понял, состоит в следующем: в Афган вообще не нужно было лезть, с Чечнёй – другого выхода не оставалось. Но в развёрнутом виде есть продолжение: в Афгане следовало больше сделать с материально-технической точки зрения для обеспечения победы, в Чечне – следовало навербовать несколько дивизий контрактников, хорошо их вооружить, оснастить и оплачивать, после чего последовательно воевать до полного истребления банд без всяких попыток мирного урегулирования.

– И все ныне здесь работающие отвечали именно так?

– Не думаю. Но здесь точно нет ни одного человека, назвавшего эти войны преступными.

– А этот Покровский – что, за восстановление Советской власти и всё такое прочее?

– Понятия не имею. Я же здесь совсем недолго. В программе у него всё больше о восстановлении законности.

– Ну и правильно. С позиций выгоды. Зачем отталкивать потенциальных избирателей, если их в тебе устраивает всё, но только пока ты не заявишь о приятии или неприятии той или ной партии? Законность и порядок всех устраивают. Вопрос, как их обеспечить.

Приятели болтали долго и уже не столько о Покровском и Сургутове, сколько о своей прошлой жизни, семьях и детях. В тот день они вдруг переросли своё приятельство, оказавшись вдвоем посреди нового окружения, словно белые путешественники в джунглях среди туземцев.

Саранцев вернулся из кафе в штаб и отправился лично к генералу. Они разговаривали с глазу на глаз битый час, и из всех людей, населяющих личный маленький мир Игоря Петровича, единственным посвящённым во все подробности собеседования оказался Антонов. Саранцев захотел ему всё рассказать и долго потом думал, насколько Покровский предполагал это вторичное собеседование. Чем больше лет проходило с тех пор, тем сильнее растущий политик утверждался в мысли о расчёте генерала на разговор двух новичков, вызванный его первой основательной встречей с одним из них, которого он предназначил на первую роль.

Глава 10

В ответ на звонок из-за двери донёсся пронзительный собачий лай, и Наташа улыбнулась в предвкушении скорой встречи. Как только она вошла в прихожую ей под ноги бросился со своими приветствиями юркий цвергшнауцер. В полумраке его глаза иногда зажигались под густой чёлкой жёлтыми огоньками. Позади него, в отдалении, величественно вышагивал пушистый сибирский кот, всем своим видом он демонстрировал беспредельное равнодушие.

– Отец дома не ночевал, – встретила Наташу мать, торопливо собиравшаяся на работу.

– Тоже мне новость! Впервые, что ли?

– Будешь ложиться спать, не оставляй ключ в замке – может, явится ещё.

– А если оставлю? Ничего с ним не случится, прекрасно проспится на лестнице.

– Сама ведь знаешь – будет звонить, барабанить в дверь и буянить.

– А я полицию вызову.

– И она заставит тебя его впустить, потому что он здесь живёт. Так что, может быть, вместо своих акций протеста просто вытащишь ключ и спокойно выспишься? Суп на плите остывает, не забудь потом убрать его в холодильник. Зверьё накормлено, Цезарь погулял. А на завтрак сама что-нибудь сообразишь, хорошо? Ну, счастливо.

Мать чмокнула дочь в щёку и выбежала на лестничную клетку. Наташа заперла дверь, вытащила ключ из замка и устало прошаркала тапками на кухню. У неё были обширные планы на вторую половину дня, она страшно хотела спать и не имела ни малейшего желания тратить драгоценное время на приготовление завтрака. Домашним хозяйством она занималась в меру, помогая матери, а не беря всё на себя. Иногда готовила сама, чаще выступала подсобницей, но удовольствия не получала в любом случае. Нужно есть, нужно стирать, нужно заниматься покупками, изворачиваясь среди набитых товарами полок с целью купить необходимое и при этом не превысить скромных финансовых возможностей. Но получать от исполнения повседневных хозяйственных обязанностей удовольствие – это уж слишком.