Он здесь! И у него получилось найти то, что искал. Может быть, на прежних условиях, что не устроили меня, а может, и нашёл ту женщину, которой хочется быть верным. У него есть ребёнок. Судя по цвету одежды – сын. Кирилл был бескомпромиссен в вопросе, что первенцем должен быть именно мальчик. И тут у него, по всей видимости всё сложилось. Он и говорил, что добивается своего. Что ж… можно лишь восхититься. Засыпать аплодисментами.

Но, конечно, я этого не делаю. Я не хочу привлекать к себе внимание. Я никогда его не жаловала, а сейчас и подавно не хочу его. Остерегаюсь.

К чему? Если я… я на фоне Кирилла выгляжу ничтожеством. Я осталась ни с чем. Ни семьи. Ни ребенка. Никого. И не предвидится. Потому что в семье должны быть дети. Любой мужчина захочет продолжить свою фамилию. А я не смогу ему этого дать… Мне лучше быть одной. Да и не смогу я довериться, впустить кого-то в свою жизнь. Не смогу. Это выше меня.

– Елизавета Андреевна, вам плохо, – звучит рядом знакомый голос, с трудом тянусь ему на встречу, выбираясь из трясины неприятных размышлений.

Задираю голову повыше, словно, так слёзы жалости к себе не получат выхода. Концентрируюсь на кудрявом вихре Сергея Сергеевича, совершаю максимально спокойный вдох.

– Всё нормально, – отвечаю на выдохе.

– Фотосессия вроде бы закончилась. Наша группа расходится. Многие уже уехали. Давайте мы вас отвезём домой. Но, если согласитесь, то и предложение съездить в ресторан актуально. Нам есть, что отметить, – улыбается он, взмахнув с мальчишеским азартом грамотой.

– Да, конечно, повод отличный. Надо отметить, чтобы запомнилось. Но мне, правда, надо домой… И я доберусь сама, не утруждайтесь, – сейчас даже нет сил, чтобы искать максимально корректные причины отказа.

– Вас кто-то ждёт? – внезапно спрашивает Сергей Сергеевич, видимо, и он отбросил этику.

– Кирюш, подержи Коленьку, – раздаётся рядом.

Имя вновь вызывает во мне бурю чувств, но я держусь из последних сил, сопротивляюсь сносящему с ног порыву. Стараюсь не оборачиваться, не смотреть на Кирилла, но всей своей сущностью ощущаю его близкое присутствие. Если меня не подводит восприятие, он буквально в метре от меня.

– Елизавета Андреевна?

– А? Что? Вы что-то спросили, Сергей Сергеевич?

– Вы так спешите, потому что вас кто-то ждёт? – повторяет он вопрос.

Его я слышу фоном, сосредоточившись на звучании голоса Кирилла, который что-то отвечает своей жене.

– Да. Ждёт. Антон, – произношу даже не полную ложь.

Мой Антошка в ванной, за трубой.

Что ему делать, если не поджидать меня?

– Ждёт, – повторяю, словно пытаюсь убедить себя в этом. – Поэтому не нужно меня провожать. Спасибо. Пора уже. Всего доброго.

Срываюсь с места и вскоре уже нахожусь на расстоянии от ДК, где казалось был эпицентр моей боли, но она так и не затихает, жжется внутри. Вновь пускает корни.

Домой вхожу всё в том же эмоциональном состоянии. Паучок меня, конечно, не встречает. Наверное, при деле, плетёт свои сети.

Стоит сделать шаг за порог, отчётливо слышу тиканье часов, что набатом звучит в мёртвой тишине квартиры, а я впервые за два года по-настоящему чувствую себя одинокой.

Но вся проблема в том, что я не готова что-то менять. Не готова впускать мужчину в свою жизнь. Пусть даже такого идеального на первый взгляд, как Леночкин отец.

Не готова. Но и быть одной, по крайней мере сегодня, невыносимо.

Сбрасываю куртку на пуфик, избавляюсь от обуви и, прихватив сумочку, плетусь в зал.

Рука тянется к телефону, чтобы набрать номер моей персональной 911. Но уже почти коснувшись дрожащим пальцем зелёной трубочки, вспоминаю о планах подруги на выходные.