Она со слезами на глазах многократно прокручивала в памяти тот черный день, будто хотела прожить его заново, по-другому, и не могла понять, почему с роковой точностью, до сантиметров и секунд столь трагически сложились в смертельный пазл обстоятельства места и времени.

Год она строго соблюдала траур по своему Сереже, раз в неделю приходила к нему на кладбище. И как с живым разговаривала, рассказывая о домашних делах, первых словах их маленькой дочурки Вари, с которой папа так любил нянчиться. Выплакав на могиле все слезы, чувствовала некоторое облегчение, будто кто камень с души снял, затем начинала собираться домой.

Может, так и осталась бы она матерью-одиночкой, если бы не лучшая подруга Нина, начавшая постепенно возвращать ее к жизни. Сначала записала вместе с собой в женский фитнес-клуб, потом затянула в бассейн, обосновав это тем, что «вода – природный психотерапевт, снимающий боль и тревоги, лечащий телесно и духовно».

А потом, когда уже дочка в первый класс пошла, подруга, как заправская сваха, познакомила ее с неженатым 37-летним прорабом одной из строительных организаций. Она сразу запомнила его должность, потому что Костя смешно представился: раб с приставкой про. Конечно, пошутил насчет рабства, на стройке он все-таки начальник, хоть и маленький, как потом пояснил.

Он был иногородним, жил в общежитии на заводской окраине, над которой почти всегда висел противный смог. До встречи с Константином Антонина даже не предполагала, до чего бывают нерешительные, стеснительные и молчаливые мужики! Поэтому и в холостяках Константин засиделся. Хотя, говорил, якобы была у него зазноба, да замуж за одноклассника выскочила.

Поначалу Тоня брала инициативу в общении на себя, не молча же сидеть за столом или по улице прогуливаться. Рассказывала неразговорчивому кавалеру все подряд: о погоде, моде, ценах, бабских сплетнях в продмаге, где продавцом работала. И, наверно, зря голосовые связки напрягала: слушал он вполуха, было видно, что его это мало интересует. «Видимо, считает меня пустой балаболкой, которую хлебом не корми, дай только языком почесать», – неодобрительно подумала как-то о себе и примолкла. Спустя несколько минут Костя нарушил тишину. Было воскресенье, и он спросил, не хочет ли она куда-нибудь сходить вечером. «Хочу, но только не в театр, – сразу отмела это культурологическое направление Тоня. – А давай…те, сходим в цирк! Сто лет там не была».

Косте идея понравилась и через час они уже стояли в небольшой очереди у касс. Купив билеты, неспешно прогулялись по парку Горького. С любопытством понаблюдали за вольной жизнью почти прирученных белок, бравших корм прямо с ладони, а также утиных парочек, нагуливавших жирок в неглубоком водоеме и дремавших на травянистом бережке. В отличие от лесных собратьев, жизнь городских представителей фауны сытнее и комфортнее. С голоду они точно не помрут!

Потом Костя и Тоня на колесе обозрения поднялись более чем на 50-метровую высоту и полюбовались живописным центром Минска. С высоты птичьего полета люди и дома казались уменьшенными копиями, а кругозор значительно расширялся. Еще оставалось время до представления, и они решили снова окунуться в детство – с ветерком покатались на цепных качелях.