Эдвард Григ, музыкальный гений, чье имя прочно врезалось в скрижали человеческой памяти и истории хоть одной сюитой «Пер Гюнт», я молчу об иных произведениях, не менее значительных, что ещё глубже вписали композитора в пантеон титанов людского разума, властителей души земли. Кроме того, его маленькая славная страна ранее не была представлена в этом храме всемирной мысли, а тут раз – и Норвегия стоит гордо наравне с другими, не выше и не ниже. У меня всегда вызывали уважение деятели – выходцы из не очень заметных государств, чьи поступки и труды заставляли говорить все народы в восхищении, причём не только и не столько о самой личности, сколько о земле, его родившей и воспитавшей. Это рождало образ о некоем маленьком пятачке в пространстве, на котором живёт немного людей, но каждый из них оригинален и самобытен. Де Костер показал Фламандию, Мицкевич – Польшу, Сервантес – Испанию и так далее, список можно продолжать до бесконечности из-за разнообразия народов, равноправных и равновеликих.

У такой большой страны, как Россия, тоже не может не появиться великий муж, как минимум один, способный восславить Родину, во все края, во все концы. Слава Богу, что это всегда были плеяды, скопления талантов на протяжении хоть девятнадцатого, хоть двадцатого веков. Но что, что скажут наши дети, внуки о веке двадцать первом? О чём будут им рассказывать в школах про эпоху отцов и матерей, бабушек и дедушек? Есть ли, были ли времена свершений, становлений и побед? Можно ли гордиться прошлым, сконцентрированным именно в двадцать первом столетии? Ответ мой вырисовывается неутвердительным: виделся лишь всплеск, вылив «великодержавного шовинизма», «квасного патриотизма» и разгул «фамусовщины», не необразованность, но НЕДОобразованность многих слоёв и масс и кумиризация, поклонение не вечному, но скоротечному. О современники, до чего вы противны все мне, особенно скученностью и сплочённостью вашего движения в никуда, бараньим упорством и ослиным упрямством, петушиным рвением и волчьим рёвом, куриным всхлопотанием и свиным хрюком, тоже присутствующим в течении. Почему вы родились, откуда возникли, кто та дурная Ехидна, выпустившая из древа своего то молчаливую, то оголтелую братию вашу, химеру общенародного масштаба, растекающуюся и размазывающуюся, как плесень на лежалом хлебе, по умам русским, как чума, нахлынувшая на средневековую Европу во всём ужасе и могуществе? Страшно, что вы плодитесь и размножаетесь будто почкованием, поскольку волна из мерзости непрерывна и неразрывна, как примитивная линейная функция, чья сила кроется в ущербности и простоте; она цунами Хокусая[5] стирает границы и время настоящего, создавая пластилин, из которого всякий негодяй или бездарь слепит искусственную реальность, у которой нет в наличии горячей страстной крови и искрящегося фонтана идей. Это тоталитаризм, но опаснее сталинского или гитлеровского: те были ограничены государством, а далее пролезть не могли, как если бы необъятный и толстый гражданин всячески стремился влезть в узенькую заборную щёлку или как верблюд никогда бы не прошёл через игольное ушко, так высказался бы старик-священник, назидательно поднимая палец вверх и поглаживая кустистую бороду, а здесь препятствий нет – шагай куда хочешь по голубому шарику, хоть на запад, хоть на восток, важен сам факт перемещения и распространения заразы.

Знаем ли очаг болезни? Чётко назвать не можем, ибо он не один, но России точно место там найдётся, однако насколько субъективно это? Очень даже серьёзно, я могу и сгущать краски, но кто из тех, кто по-настоящему любит Отечество, не делает этого? Лучше переругать, чем недоругать, лучше охаять и, если надо, извиниться, чем промолчать и стерпеть, лучше быть обруганным, но далее признанным правым, чем быть обласканным, но в будущем втоптанным в грязь как приспособленец. Всякий хороший американский писатель ругает Америку, китайский – Китай, европейский – Европу, африканский – Африку и так далее, они видят ядро, сердцевину расползающегося пошлого безумия в своей земле, и верно это, потому что страдают и пекутся о родной стране, иначе это никак не объяснить, по той причине, что любовь и ненависть – родственные чувства, нельзя одно испытывать без другого, они под руку вместе идут, и связь не разъединить. Кто языком змеиным облизывает окружающее – тот лжец и преступник, дорога которому только в геенну огненную за жуткую брехню, которую источал ядовитыми парами из уст сгнивших.