На верхах дорога, казалось, сохраняла свою свежесть несмотря на проносившиеся вокруг нее ветры времен и лишь рюкзак напоминал о себе давящим весом и скрипом. Почему-то первые дни он немилосердно скрипел седлом под всадником и я уже сочинил в головном мозгу гневную жалобу в офис "Маунтинтоп", как вдруг на третий день он прекратил карусельный скрип и только всхрапывал изредка при сильном движении.

Размеренность движения казалось так и сохранит свой темп до момента ночевания. Так бы все и сложилось, если бы не коварные речушки появляющиеся откуда-то из далеких урочищ сопок. Они прорывали глубокие полутоннели о которые спотыкалась дорога. Когда-то были мосты, а теперь увы… Первым был безымянный ручей; квадроциклы направились в сторону реки и резкий спуск заставил побороться с рюкзаком, который так и норовил разогнать меня сверх положенной скорости. Ручей так же пованивал тухлой рыбой, как и его большой Босс-Макаровка. Резкий подъем вернул дорогу к дороге. Более мелкие ручьи доставляли меньше требухи забот, зато срывали скуку размеренности пути.

Тихоня был первым с именем собственным, потому что больше, весомей. Схема подтвердила свою работоспособность – дорога вниз, дорога вверх. Я чуть было не поскакал по старожильной дороге, хорошо хоть быстро сообразил, что впереди меня ждет большой провал в огромный овраг и без спорных моментов поплелся в резкий скат квадроцикличного варианта.

Еще пара километров прошли под мерный скрип рюкзачной увертюры. Дорога была уверенно непоколебима и будь рюкзак полегче килограмм на семь, я бы за день мог дойти до Елового, только я не торопился. Требовалось размазывать нагрузку, как масло под икру, не толсто и равномерно. Если рвать шкуру, то организм быстрей теряет вес, дольше восстанавливается. На коротких походах допустимы героические подвиги, длинные же требуют более тонкой настройки, чтобы поход не превратился в изматывающую работу, когда не видишь ничего вокруг себя: горы, реки, скальные обрывы вызывают одно лишь раздражение. А после такого выхода лечишься с месяц от стресса такого.

Бирюза (речка) удивила нестандартным обходом. Какие-то квадрики стали описывать круги по лесу, а часть ездила по староветхой ветке, во всяком случае не так много тонн воды с тех пор утекло. А еще меня влекли туда чьи-то ноги оставившие следы. Им было от силы неделя-полторы. Раз туда (и оттуда) ходили люди, так это верно проходимый путь и я пошел по завитушке основной когда-то дороги. Она делала шаблонный уход вдоль углубленного русла реки, чтобы по пологой выйти на воду и затем вновь начать ту же пляску, только в другую сторону. С пол километра это и продолжалось, затем встреча с брызгами реки и дорога испаряется. Нет ее на том берегу нигде, да и берег слишком нескромен в своих градусах уклона, чтобы на него еще и дорогу прицепить. Этим фокусом меня не удивить, так низко поступают все подобные дорожки. Они скрываются под водой, продолжая неуклонно свой путь по речке, а в качестве дополнительной подсказки виднелись спилы деревьев вверх по руслу, верный знак продолжения трассы. Шлепая полуботинками по мелкой поверхности воды, устремил вверх свои помыслы и физическое тело и я.

Справа стал заметен буйнопомешанный ручей впадающий в основной поток и я тут же напрягся. Подобные ребята порой становятся воротами в нужный мир, при этом все следы они ловко заметают своей водяной «метлой».

Ручьи-дороги

И верно, спилы деревьев по основному ручью дезавуировали согласие быть, да и трава сомкнулась подозрительно плотно. Ступив в воды ручьевого пасынка я чуть прошел по нему и вскоре убедился, что это и есть выход. Под полсотни метров вода и дорога составляли плотный конгломерат, чтобы все же расстаться. Дорога быстро закончила оборот вокруг своей оси и вновь встала на стрелку компаса – на север.