Пётр лишь кивнул.

К столику подошёл Джек и нажал на какую-то кнопку под столом – шум бара исчез. Марк оторопел. Всё вокруг осталось таким же, но не создавало звуков, словно кто-то поставил мир на беззвучный режим.

– Эй! – возразила Анна.

– Я ушёл, – Джек указал большим пальцем куда-то назад. – До завтра.

Марк увидел за его спиной девушку, глядящую на Джека, и, видимо, томящуюся в ожидании.

– Кстати, – обратился Джек к Петру, – следующая песня для тебя.

Он нажал на кнопку, чем вновь открыл путь окружающим звукам к столику, махнул рукой Марку и Анне, похлопал Петра по плечу и удалился.

Оставшаяся команда вновь подняла рюмки. В глазах у Марка поплыло, Анна словно этого и ждала – она встала и протянула руку.

– Идём, научу тебя танцевать по-новому.

Танцы у Марка и «прошлые» не очень-то получались, стоило ли думать о «будущих»? Но алкоголь думал иначе. Марк принял приглашение.

Пройдя сквозь стену из башен эквалайзера, они, казалось, очутились в другом мире. Внутри танцпола музыка играла громче и настолько чисто, что Марк сразу пустился в пляс, не задумываясь ни о чём. Но не успел он войти во вкус, как песня сменилась. Марк вспомнил слова Джека и решил прислушаться. Начиналась она как обычный танцевальный трек, но слова были как нельзя кстати:

«Новая жизнь! Новый дом! Таких, как мы, осталось немного! Потому что мы настоящие ниггеры! Да, чувак! Настоящие ниггеры!»

Марк глянул на Петра. Тот сидел за столом и смотрел прямо на Марка с застывшей полумёртвой улыбкой, словно мысли его улетели куда-то вдаль. Это немного настораживало, но у Марка не было желания размышлять, так что он откинул голову назад, закрыл глаза и отдался музыке.

Около трёх часов ночи из бара «Ночь», находящегося прямо в центре города, вывалились двое мужчин. Один из них потянулся и набрал полные лёгкие свежего воздуха, после чего сказал:

– О! А мы можем подняться на башню? – он указал куда-то вверх. – Это же башня?

– Можем, – преодолев икоту, ответил Пётр.

Была глубокая ночь, так что башня пустовала. Стоящие вокруг неё здания простирались на равное расстояние в разные стороны – высокие строения, кое-где с жёлтыми и чёрными квадратиками и кружками на стенах. Внутри большинства построек наверняка царили уют и покой. Кто-то там уже спит, кто-то только встал, а кто-то, такой же, как Марк, стоит где-то высоко и смотрит на город, размышляя о своём. Дороги города практически никогда не прекращали жить, даже по ночам по ним носились светящиеся механические жучки.

Марк почувствовал прилив грусти и, опёршись на невысокий заборчик, тихо спросил:

– Как же люди так скатились?

– Ты удивлён? – поинтересовался Пётр.

– Не особо… Просто захотелось спросить, – ответил Марк, глядя вдаль.

Пётр хотел что-то сказать, но Марк опять заговорил и опять грустно:

– Все ждут счастливого будущего, светлого, а оно вон как, – он качнул головой куда-то вперёд.

– Всегда хочется верить в лучшее, даже если подсознательно понимаешь, что такого не будет.

– Вера… Иногда непонятно, нужна ли она вообще…

– Конечно, нужна. Кем бы ты был без веры? – неожиданно для самого себя, быстро заговорил Пётр. – Вот веришь ты во что-то и делаешь, не всегда успешно, но без веры и того не делал бы.

Марк тяжело вздохнул.

– Во что мне теперь верить?

– Ну-у-у… – протянул Пётр и икнул. – Тут тебе уже самому решать.

Марк молчал. Тёплый летний ветер нёсся по своим делам, но даже в спешке успел потрепать волосы Марка и пощекотать грудь, скользнув под футболку. Он же принёс с собой и запах далёкого прошлого: запах салона автомобиля, в котором Марк часто за полночь возвращался домой; запах уютной и, что самое важное, своей квартиры, именно своей, такой, в которой проживало не только тело, но и душа; запах вещей жены, которые она любила разбрасывать по комнате, вешать на спинку стула и просто складировать в одну большую кучу. В одну большую и такую родную кучу запаха, которого Марку сейчас так не хватало.