– А теперь поиграем в «угадайку». Одно из двух – или ты хочешь и меня в это дерьмо окунуть или пытаешься выбраться и думаешь, что я тебе помогу.

– Не совсем ты угадал, Саня, дела обстоят еще хуже, чем ты думаешь.

– Дерьмо бродить начало?

– Вот-вот! История с Господином Головой почти закончилась, вернее, перешла в заключительную стадию. Пару дней назад я записал кассету, где отрекаюсь от содеянного и кляну на чем свет стоит всех честных российских урок, хотя, по правде говоря, ничего плохого я от них не видел.

– Да, – согласился Годунов, – приходилось мне с блатными работать, нормальные пацаны. Из стариков, конечно. Те, что из новой волны – отморозки, с ними никаких дел – и сами погорят, и тебя за собой утащат. Но у тебя-то в чем тут проблема?

– А в том, что по идее, не по моей идее, а того гнуса, который все это затеял, теперь на меня урки сезон охоты должны открыть. Получается, нужен мне кто-то, чтобы спину мою прикрыть. У тебя, помню, в Афгане очень неплохо это получалось. Но если, – я посмотрел на левую протезную руку Годунова, – если тебе сейчас это не по силам, то, может, кого порекомендуешь. Тебе-то я доверяю, значит, и твоему человеку довериться смогу.

– Что тебе сказать... Ты на мою ущербную руку не смотри, во-первых, она бабок немеряных стоит, во-вторых, я и одной рукой много чего сделать могу, так что, считай, спина твоя, как за кремлевской стеной. А вот что ты там про гниду какую-то упомянул, это интересно и, если можно, поподробнее.

– Я не про гниду говорил, а про гнуса, это, согласись, разные насекомые, а подробности... Много их, этих подробностей, все сразу и не расскажешь, так что я их тебе порционно выдавать буду, по мере надобности.

Приплыла официантка с пивом. Потерлась о меня, потом о Саню, долго что-то шептала ему на ухо, косясь на меня большим влажным глазом.

– А ты где, Леха, остановился? – спросил Годунов.

– Я? В гостинице.

– А не хочешь в кубрике пожить, пока мы с твоими проблемами разбираемся? Денег сэкономишь, и вообще...

Большой влажный глаз призывно подмигнул.

– Я подумаю, – осторожно ответил я. Подумать, действительно, было над чем.

– Тогда пойдем, кубрик посмотрим. Думаю, тебе понравится...

Официантка подхватила полные кружки и пошла впереди, прокладывая нам дорогу, мужики перед ней восторженно расступались.

* * *

Кубрик мне сразу понравился. Дубовые панели матово блестели воском, отчего в кубрике стоял особый запах то ли церкви, то ли пчелиного улья. Хрустальное стекло иллюминатора было оправлено в благородную бронзовую рамку, – если повернуть изящную надраенную ручку, можно было зачерпнуть ладонью невской водицы, понюхать, плеснуть себе в лицо, ощутив запах корюшки и мазута. Вдоль стен – лавки-рундуки, широкие и удобные, между ними – столик на изящных гнутых ножках, привинченных к полу. Все просто, красиво и удобно, как раз так, как я хотел бы жить в обычной мирной жизни – все необходимое и ничего лишнего.

Пиво устроилось на столе, а мы на лавках. Официантка Люда уселась рядом со мной, прижалась гладкой горячей ногой к моей ноге, положила ладонь на мое колено, принялась протяжно и глубоко дышать...

– Людочка, киска, нам поговорить надо!

– Говорите, – согласилась она и облизнула полные губы.

– У нас секретный разговор, Люда. Есть тайны, которые тебе знать необязательно.

– А я их и не знаю, Санечка.

Ее рука неуклонно поднималась вверх и наконец трепетно замерла в районе ширинки.

– Зайчик, иди погуляй на палубе, воздухом подыши, а мы поговорим пока...

– Да, – капризно сказала она и расстегнула на мне брюки, – там мужики, они приставать будут, руками трогать!