– Да где достать столько? Это нас ведь обокрали! Мы пострадавшие, – робко попробовал возразить Пикалёв. – Сейчас даже салаг не потрясёшь. Перед выпуском пасут нас, сами знаете.
– Вот это довод! Братва, почему из-за этих уродов все должны пострадать? – возмутился Вовка Попугайчик.
– Ты чего молчишь? – Стреляный резко повернулся от Пикалёва к Быченко. – Деньги-то у тебя хранились. Мы и рассчитывали прежде всего на тебя.
Женька, куда голос-то девался, униженно просипел:
– Я и не спорю. Искать, конечно, нужно. Но вы нам помогите!
К этой просьбе все отнеслись с пониманием:
– Поможем. Дело общее. Проколется ворюга на чём-нибудь. Куда он денется?
Глава 4
Юхин пробыл в отпуске всего-то неделю, однако Серёжку всерьёз зацепили его байки. Сладко зазвучали для него необычные слова. Ими щеголял отпускник Пашка Юхин. В них была тайна, в которую Сергею надо было проникнуть во что бы то ни стало. Он даже словарик морских терминов завёл в общей тетради, чтобы зазубрить их и при поступлении не ударить лицом в грязь.
Серёжка думал, что родителям трудно будет свыкнуться с мыслью о его отъезде. Он ошибся. Ни мать, ни отец не только не расстроились, но даже неестественно обрадовались тому, что у сына появилась настоящая мечта. Их огорчило только расстояние: не смогут больше вмешаться в его жизнь. Однако и с этим смирились. Поняли, наверное, что прошло их время приказывать и проверять.
В детской комнате над письменным столом Серенький прикрепил на стену заветный плакат и стал ждать ответа из училища на свой запрос.
Море Серёжка теперь во сне чуть ли не каждую ночь видел. Можно сказать, бредил им. Неведомые дали взывали к нему: «Ты наш! Приди! Открой! Узнай!» И была тёплая, влажная южная ночь. А над морем земным сияло, обнимая Сергея, бездонное звёздное море, фантастически прекрасное и страшное в своей непостижимости. И он, песчинка в этом огромном мире, всё же твёрдо держался на ногах.
И теперь не манил его, как прежде, небольшой ставок, где плескалась у берега с утра до ночи ребятня, где бродили в поисках раков и ловили на донку рыбу, где самозабвенно орали по вечерам лягушки. А степь у ставка всё так же волшебно и пряно пахла травами, в которых оглушительно стрекотали цикады. Но зелень садов уже в начале лета казалась скучно-серой от пыли: с начала мая не было настоящего большого дождя.
С нездешней тоской странника смотрел Сергей на высокие конусы терриконов, плывущих в знойном мареве. С годами они покрывались кустарником, обрастали травой, постепенно становились рукотворными горами. Раньше ему казалось, что в этом есть своя красота: сады и терриконы. И шахты вперемешку с частными домиками и многоэтажками, и розы на улицах, и буйное цветение фруктовых деревьев, каштанов и акаций по весне. И долгая, тёплая, сухая осень.
Здесь, в небольшом городке, где все всё знали о соседях, где много пили, но ещё больше работали, где пели по вечерам во дворе и лузгали семечки, Сергей родился и вырос. Но этот уютный абрикосово-вишнёвый мирок с каждым днём всё больше терял для Сергея свою привлекательность: там ли бывал он в мечтах!
Как-то незаметно проскочили экзамены. Сдал, ну и ладно! Горько стало, когда документ выдали со сплошными тройками, кроме физкультуры, музыки и рисования. И такую характеристику, с какой о мореходке и подумать было бы смешно. Может, он это и заслужил, но накатила злая обида. Неужели учителя не понимают, что на школе жизнь не заканчивается? Было такое чувство, будто на бегу с ног сбили или дали под дых.
А дома Сергея ждали. Тот редкий случай, когда мать отпросилась с работы, успела испечь его любимый торт со взбитыми сливками, волшебно таявший во рту. Вся семья собралась за праздничным столом. Сестрёнки повисли на нём, поздравляя. Настроение у Серёги сразу улучшилось, но ненадолго. Едва мать прочитала характеристику, лицо у неё пошло пятнами и губы задрожали. Отец успокаивал её, обнимая: