Каталог выдает пять-шесть наименований, в том числе в порядке издевательства «Геронтологическую сексопатологию» отнюдь не Юнга. А вообще – не густо. Для начала я выбираю «Архетип и символ», «Душа и миф. Шесть архетипов» и «Символы трансформации», последнюю книгу – чисто по наитию, заполняю листки требований. Когда минут через двадцать лифт доставляет мой заказ из книгохранения – эврика! – все три книги брал один и тот же читатель, судя по номеру читательского. Неужели я его вычислила? Я тут же захожу в базу данных. Читательский билет принадлежит моего сыну Владьке. Это он брал все три книги, как будто не мог попросить: «Мам, принеси». Да-а. Я давно знала, что родители не учителя. Оказывается, они еще и не библиотекари. А все-таки радует, что Владька тайно посещает наше заведение. У некоторых сотрудников дети даже не записаны в библиотеку!

В довершение под конец дня звонит косметическая фирма, навязывая тестовый сеанс омоложения совершенно бесплатно. Я рявкаю в ответ, что работаю в библиотеке, поэтому мне уже ничто не поможет. Как ни странно, это их отрезвляет. И вот, выскочив из своего закутка, в котором «темно и пыльно», на свежий воздух, я думаю, а не обманываю ли я себя, ну, в том смысле, что уже ничего не хочу. Завтра, кстати, пятница, на шесть часов назначена Маринкина презентация. Однако не это главное. На презентацию придет Павел, как и обещал. То есть мы с ним договорились, что встретимся в пятницу, а до пятницы я бы не хотела предпринимать никаких действий. Ни решительных, вообще никаких. Однако кое-что предпринять все-таки придется, потому что мне решительно нечего надеть. В джинсах и свитере за зиму ходить надоело. К тому же то и другое выглядит довольно потерто.

Через полчаса я с вожделением роюсь в куче тряпья на известной барахолке и при этом соображаю с легким восторгом: «Какое счастье быть женщиной!» Нет, правда. Разве можно представить, чтобы мужчина столь же сладострастно рылся в поношенной одежде? Да я бы сама его уважать перестала. А мне это можно! Бюджетнице – да не ходить на барахолку? В прошлом году в день привоза я всякий раз встречала здесь одну свою знакомую, известную модницу, которая тут же принималась оправдываться: «Я зашла совершенно случайно…» Может быть, во мне таки заговорила эта самая анима, которую разбудил психопат? Почему-то этот дурацкий разговор с ним не отпускает, и вот, роясь в тряпье, я как будто продолжаю досказывать ему мысли по поводу. Что жизнь окончательно отделилась от человека – мне наконец удается это сформулировать, поэтому существование и кажется столь пустым, бессмысленным и ненастоящим. Что человек отделился от процесса производства и больше не видит результатов своего труда. Ну, может, где-то в Китае еще и видит, а здесь товары, прошедшие первый круг потребления, попадают в кучи отбросов, в которых роемся мы, как помойные голуби, и радуемся обноскам. И утешаемся мыслью, что зато мы если не производим, то храним духовные ценности, а значит, имеем право быть убогими и рыться в кучах тряпья.

Конец ознакомительного фрагмента.