СОЛИСИЯ– Почему ты просто не можешь полюбить юношу?!

ГИМЕНЕЙ– Любовь- претрудная школа жизни! А мне уже тошно от учебы! (очень быстро) Все заебало! Заебало! Заебало!..

Пауза.

СОЛИСИЯ– Гименей… (берет за руку) Скажи мне кое-что, только честно-честно, обещаешь?

ГИМЕНЕЙ– Ну, давай.

СОЛИСИЯ– Почему, почему ты такой странный? Если жизнь одна, и она может быть так прекрасна, почему вы все продолжаете… Ранить себя? И ранить, не щадя?

Гименей замолкает.

СОЛИСИЯ -(твердо) Тебе надо заканчивать с веществами. Мне надоело тебя каждый раз спасать. Хватит жалеть себя. Это такая способность мозга- придумать себе кучу оправданий! Пустая трата времени. И я, дура, занимаюсь этой ерундой. Что ты опять как маленький? Стыдно, стыдно! Плохо быть таким! Прекращай! (топает ногой) Я тебе приказываю! (громко) Тебе не хватает того, что ты уже слепой на один глаз?! Еще помнишь, как ты обещал всем снова начать играть на скри-…

ГИМЕНЕЙ– (перебивает, начинает дергать ногой до конца явления) Наркота? В этом ли проблема? Все успеется. Я сейчас вылечусь и будет все в порядке, уверяю тебя. Мне необходима вся эта дрянь, понимаешь? Без нее я никак. Я с ней- как веселый пес в лукавую погоду… Пес равно погода. Ну, ты разумеется ответишь: (играет голосом) «Ах, милый Гименей! Да как так можно! Тебя даже во двор выпускать нельзя. С такими-то намерениями!» А мне плевать, отвечу я. А ты скажешь: «Ах так! Все, сидишь безвылазно в комнате три недели. Никакого сладкого и катания на лошадях. Никакой поездки за границу в эту субботу!» Пфф! И что? Больно надо, ха-ха-ха! Гриб! Граб! Гроб! Да я с пацанами весь себе досуг сам устрою… Устрою, устрою… Э-э-э… Самый лучший. «Где ж вы те, кто ушли далече? Ярко ль светят вам наши лучи?» Какой сейчас год, кстати? Год собаки? Я люблю собак. Сейчас идет война? Пушкин погиб 9 февраля 1881 года… Разных там- маленьких, больших, средних… «Любишь меня- люби мою собаку. Связь между человеком и собакой может исчезнуть только с жизнью». Хорошая цитата, вроде какой-то писатель-анималист говорил. Может Некрасов. А может Айвазовский- не помню… У меня тоже своя собака была- тибетский мастифф! Знаешь, какой здоровый! Ха-ха-ха!!! Ля шен, вот лавс ми, гриб, граб… (смеется) Амо и ками… (все тише, лепечет, медленно закрывает глаза) Ун джорно Муссолини бай эй ханд вон геноссеш Сталин гекауф, дивертенте, дивертенте, дивертенте…

Солисия отворачивается, глубоко вздыхает, а потом поворачивается назад. Гименей беспорядочно дышит и нервно улыбается. Солисия смотрит на Гименея со смесью отвращения, жалости, разочарованности, снисходительности и раздражения одновременно.

СОЛИСИЯ -(сухо) Сейчас же пойду к Вельзе и прикажу, чтобы он заканчивал со всем этим! (встает) Вечно он сюда какую-то бесовскую дрянь таскает! Безбожник! Козлина недоделанный!

ГИМЕНЕЙ –(слабым шепотом) Ты это… Козлом его не называй. Хорошо? Пожалуйста… И спасибо.

Солисия даже не слушает его. Она срывает свой крест с шеи, крепко сжимает его в руках. Она что-то ищет в карманах- не найдя этого, она хмурится и поджимает губы, начинает шептать какие-то молитвы на неизвестном языке. Затем она резко срывается с места и выбегает из комнаты. Гименей привстает и удивленно смотрит ей вслед.

Когда дверь с громким хлопком закрывается, Гименей ложится обратно. Он устал, уже закрывает глаза, но замечает на столике перед кроватью недокуренный косяк. Нога постепенно перестает дергаться. Гименей, борясь со сном, беспомощно тянет страшно дрожащую руку вперед. В этот момент на ней видны все прыщи, язвы и следы от уколов, но помимо этого показывается почерневшая от крови повязки, завязанные на ней. Однако сон берет свое- рука медленно опускается, глаза закрываются, и Гименей впадает в беспамятство.