Фенрир разворачивается назад, чтобы слить воду. Новичок быстренько встает, даже не доев пирожное, и смывается за дверной косяк, исчезает с обзора зрителя.

ФЕНРИР– Еще тебе надо выучить, эти самые, социалистические… Ну, эти, синдикалистские азы! Их господин Борман любезно написал, какой же он гений! (складывает руки) Стоит заучить проблемы демократии, беспрекословно с ней бороться, если надо, пару раз отмутузить их сторонников, и станешь истинным национал-социалистом! Также…

На последних словах свет и звук погасают, сцена чернеет.

ВИДЕОРОЛИК. Съемка сверху. Гименей лежит на полу ванной и чуть дышит, пуская пену. Его обрамляет «виньетка», появляются эффекты с засветлениями и «звездочками» у глаз. Гименей сопит и полностью открывает глаза. Съемка снизу-вверх. Свет появляется сверху. На коричневом потолке из пятен вырисовываются белые лошади с крыльями, летящие вдаль. Одна из них останавливается и копытом зовет Гименея вдаль. Резкое затемнение.

––

КОМНАТА ГИМЕНЕЯ. Гименей подскакивает на кровати, когда лежит в своей комнате. Освещение стало еще хуже- теперь нормально подсвечен только он и его кровать. Он лежит в ночной чистой рубашке с очень измученным видом в каком-то полусне. На его голове- мокрая повязка.

Гименей приоткрывает глаза и принимается кашлять. Кашель становится все сильнее и сильнее. Из носа тонкими струйками начинает течь кровь, но он тут же вытирает ее рукавом белоснежной ткани, которая тут же становится красной.

В комнату справа вбегает Солисия с новой тряпкой. Она подходит к Гименею и меняет ему тряпки на голове. Старую швыряет ему на кровать. Солисия замечает красное пятно на рубашке и поднимает руку наркоману.

СОЛИСИЯ– Боже мой, Гименей! Это ж надо было додуматься после такого стресса себе начать что-то колоть! Ты же буквально чуть не умер! Мне кажется, твоя рвота чуть не затопила всю ванную комнату!

ГИМЕНЕЙ -(слабо, хрипя) Ну… Ну мне просто это… Ну как его? Короче, плохо было… Плюс боль. Равно страдания…

СОЛИСИЯ– И поэтому ты решил себе сделать еще хуже?!

ГИМЕНЕЙ – (слабо, хрипя) Ну… Я не подозревал, что все так закончится… Честное слово, правду тебе говорю!

Пауза.

СОЛИСИЯ– Это тот молодой человек тебя довел?

ГИМЕНЕЙ– Нет! То есть да. Он сделал мне больно. Очень больно-с… Подлейшая, однако, личность.

СОЛИСИЯ– Врешь! Он ангел, и пришел нас спасти. А если мы будем его остерегаться, то продолжим сидеть здесь еще очень-очень долго… Прислушивайся наконец к нему! Он- посланник Бога!

ГИМЕНЕЙ– Солисия, ты что, мне не веришь?.. Я ведь от него пострадал! Он меня чуть не УБИЛ! Какой он ангел?!

Гименей делает очаровательную улыбку. Заметив ее, Солисия долго смотрит в лицо наркомана, затем, переборов себя, прикусывает губу и отворачивается от него.

СОЛИСИЯ– Я тебе не верю. В Боге и его посланниках- истина.

Гименей, поняв, что его манипуляции не срабатывают, раздражается.

ГИМЕНЕЙ– К черту! Бога нет! Нету ни высших сил, ни кармы, ни, тем более, ангелов! Глупо к нему прислушиваться! Это не доказано! А сидеть мы будем еще чертовски долго… Мы, знаешь, как маленькие многоточия в конце сопливой главы- бессмысленные и жалкие… (отворачивается, в сторону, медленно) «Настолько ли тяжело вам отказаться от всего этого?»…

СОЛИСИЯ– Надо искупить грехи! Я абсолютно чиста, я за себя не волнуюсь!

ГИМЕНЕЙ– Солисия! Хватит опять нести свою чушь! Зачем? Ну зачем, а? Фор вэт? Типо, откуда ты знаешь, что будет там, за Дверью? С чего ты взяла, что нам будет лучше? Приятель очень-очень странный. У него взрослый накрахмаленный пиджак, а ведет себя так, словно он какой-то школьник: боится всего и вся. А еще под ним он носит страшно мятую рубашку. Одеян странно! Гляжу окрест него- и думами тяжкими наполняется опаленное гарью и грехами мое юношеское пропащее сердце!.. И он ничего не жрет, собака. Я верю, что с ним что-то не так… (отворачивается) Но мы так похожи… Он, кречур, тоже вечно что-то ищет… (кричит) Он- крутой, бешеный кипяток в грязном чайнике! Равнобедренный треугольник! Сложный, как формула Эйлера! (щурится, харкает) Гриб, граб, гроб… Гроб, гроб!