Вскидываю голову, с беспокойством осматривая его лицо.

   Губа разбита, возле носа запекшаяся кровь. В остальном, кажется, в порядке.

   Черт! Я никогда не перестану переживать за него! Каждый раз, когда он уходит на эти бои не сплю, расхаживая из угла в угол по комнате. Обхватив плечи руками, ощущая свое полное бессилие.

   Эти бои просто жуткие. Страшные. Я видела, как  одного из наших знакомых там превратили просто в кусок мяса.

   Когда возвращается, тут же ныряю с постель. Делаю вид, что крепко сплю. Димка всегда, возвращаясь, первым делом в мои комнату заходит. Проверяет, как я. Даже не догадывается, что я с ума схожу, пока он там, представляя себе, как его молотят…

   Но и не надо ему знать. Еще если об этом думать начнет, бдительность потеряет. А во время боя это просто крах!

   – Где ты была? Что случилось? Тебя кто-то обидел?

   Рывком дергает мой подбородок вверх.

   Жадно осматривает лицо. И только после пытливо впивается в глаза пронзительным взглядом.

   Никогда не умела Диме врать. Никогда. Но сейчас не надо ему знать правду.

   Он же просто так не проглотит. Он же пойдет морды бить. Что Лешке за то, что вот так бросил, что уроду этому, который деньги выбивал. А если еще и про Градова узнает… Нет. У нас и без того достаточно проблем! И усугублять уж точно не время сейчас!

   – Все нормально, Дим. Правда.

   Прикрываю глаза, стараясь саму себя в этом убедить.

   – Ты почему так поздно? И такая вся… Взъерошенная? – уже гремит голосом.

   А я просто улыбаюсь.

   Я дома. Димка крепко обнимает меня. Целый. Живой. Мы пережили еще одну ночь, еще один бой.

   – Все в порядке, Дим. Правда. Просто в клубе задержалась. Гости там какие-то особенные были, из-за них пришлось танцевать до утра почти. Ты же знаешь, я когда не поем или не высплюсь,  меня  колотить всегда начинает. Ничего страшного.

   – Лина! Я сколько раз говорил, - не нужен тебе этот клуб! – уже сверкает глазами, а руки в кулаки сжимаются.

   Я знаю. Знаю, как он переживает. Как себя клянет за то, что во все это ввязался и меня впутал. Совсем не хочет моей помощи, злится до невозможности. Но… Но иначе я не могу.

   – То, что ты там заработаешь – капля в море, Лин, - уже смягчается, но челюсти по-прежнему сжаты до хруста. – Не стоит того, чтоб на тебя пялились всякие…, - проглатывает ругательное слово, так и не произнеся его вслух. – И чтоб ты так перетруждалась, до утра не спала! Я справлюсь, Лин. Сам вляпался, сам и решу. Это мой вопрос. А тебя… Тебя я защищать от всего этого дерьма должен! А не ты – стараться мне помочь из него вынырнуть!

   – Дим! – обхватываю его лицо руками. – Мы семья! Как ты не понимаешь! Не надо меня оберегать и не говорить правды! Лучше бы мне раньше, с самого начала все рассказал! И я никогда тебя не брошу! Никогда! Слышишь! Мы семья, и мы всегда, во всем должны быть вместе!

   – Иди спать, Лина, - качает головой, голос до безумия усталый. – Иди. Завтра поговорим.

   – Дим… Я оттуда все-таки уйду. Поищу другую работу. Попроще. Мне Лешка помочь обещал.

   – Вот и хорошо. Все. Спать.

      Плескаю себе в лицо ледяной водой, заперевшись в ванной.

   Теперь можно расслабиться. Можно себе позволить.

   Димка не услышит, - он наверняка уже вырубился, как всегда, измотанный боем.

   А меня колотит. Дрожь охватывает снова. Всю. Еще сильнее, чем в самом начале.

   Перед глазами все плывет. И только одно вижу четко.

   Желтые глаза, переполненные запредельной похотью. Такой, от которой сразу снова начинает выворачивать желудок наизнанку.

   И огромная рука с татуировкой, которая врезается прямо в эту отвратительную рожу. Хруст. Тату, их переплетения мерцают перед глазами. Они смазывают, разламывают на осколки морду того урода вместе с его отвратительным смрадом!