Доктор Миддлтон потянулся к руке пациентки и крепко сжал ее своей теплой ладонью.

– Увидимся завтра, леди Анаис. Спокойной ночи, и помните, что вам не стоит утомляться. – Он сложил деревянный стетоскоп, с помощью которого слушал грудь больной. – Это просто удивительно! Ваше сердце бьется чаще, чем два дня назад. Если ваше состояние не улучшится, следует незамедлительно начать прогуливаться по лесу.

– Благодарю вас, доктор Миддлтон.

– Просто Роберт, – тихо поправил врач, водрузив шляпу на свои русые волосы. – Мы, в конце концов, знаем друг друга с пеленок.

– Благодарю вас, Роберт, – отозвалась Анаис, понимая, что доктор не будет доволен до тех пор, пока она не назовет его по имени. И, по правде говоря, Анаис чувствовала себя очень глупо, обращаясь к нему слишком формально. В конце концов, она знала Роберта всю свою жизнь. Как-никак он был младшим братом Гарретта.

– Пошлите весточку в наше имение, в Лодж, если вам потребуется моя помощь. И помните, вам не следует находиться на сквозняке или холодном воздухе. Во время простуды сердцу тяжелее качать кровь. Вашему сердцу не нужно перенапрягаться. Боюсь, вам лучше пропустить церковную службу этим вечером. При вашем слабом самочувствии не стоит лишний раз рисковать.

– Мама считает, что вы слишком молоды, чтобы наблюдать меня, – сказала Анаис, смеясь над доктором и тем, как он по-мальчишески надулся.

– Несомненно, она больше доверяет тому своему старому врачу, медицинские книги которого написаны еще в библейские времена.

– Она грозится прислать его ко мне.

– Как бы то ни было, не позволяйте ему пускать вам кровь, Анаис.

– Я не позволю, Роберт.

– Что ж, если это – все, я, пожалуй, пойду. Погода, судя по всему, начинает портиться.

– Никогда не знаешь, что принесет зима в Вустершире.

Роберт кивнул и потянулся к своему коричневому кожаному чемоданчику.

– Почти то же самое и в Эдинбурге. Ну ладно, спокойной ночи, Анаис, и счастливого вам Рождества!

– И вам того же! Пожелайте Маргарет всего самого наилучшего и поцелуйте свою дочку за меня.

– Обязательно, – ответил доктор, расплывшись в широкой сияющей улыбке при упоминании о его ребенке. – Разумеется, я передам. Счастливого Рождества, леди Энн!

И он учтиво наклонил голову, проходя мимо сестры Анаис.

После того как дверь за доктором Миддлтоном закрылась, Энн подошла к кровати и села рядом с Анаис:

– Мне очень жаль. Я не думала, что он все еще тут.

Доктор пробыл здесь, наверху, очень долго.

Анаис пожала плечами и подобрала висящую нитку покрывавшего ее шерстяного пледа. Бедняжка не могла не заметить, какими бледными все еще казались ее пальцы и как ее вены, такие синие и холодные, просматривались сквозь кожу – словно ее плоть была прозрачной бумагой, из которой делают папье-маше.

– Ты идешь на поправку? – Энн перехватила взгляд сестры. – Должно быть, да, потому что ты выглядишь намного лучше, чем месяц назад, когда вернулась из Франции. Милая, ты была практически при смерти, когда лорд Броутон так поддержал тебя! Клянусь, это истинный промысел Божий, что ты встретила его в Париже, потому что тетя Милли металась бы в истерике при мысли о том, что делать с тобой в таком состоянии, да еще и в незнакомом городе!

– Мне очень повезло, что я встретила его светлость, – тихо произнесла Анаис, не желая говорить о Гарретте и событиях, происходивших в ту пору.

– Доктор Миддлтон сказал тебе, в чем же заключается твое слабое самочувствие? Он несколько раз упомянул об этом маме и папе, но довольно туманно отозвался о причине болезни.

Анаис уже начала терять терпение и не преминула продемонстрировать это неугомонной сестре.