Мучительная беспомощность её положения – физическая зависимость, неспособность свободно передвигаться, эмоциональная изоляция в стенах собственного дома – давила на неё с почти невыносимой силой. Ей физически казалось, что стены их идеального дома сжимаются все теснее, что воздух становится густым, спертым и ядовитым. Она больше не могла держать этот всепоглощающий страх в себе, он разъедал её изнутри, как кислота. Ей необходимо было с кем-то поговорить. Немедленно. С кем-то, кто ей поверит без лишних вопросов. С кем-то, кто сможет реально помочь. И единственным таким человеком в её сузившемся мире оставалась Сара.

Её руки заметно дрожали, когда она с трудом набирала номер подруги на своем мобильном телефоне. Длинные, протяжные гудки в трубке казались бесконечными, каждый отдавался болезненным ударом в висках. Наконец, Сара ответила – её привычно бодрый, энергичный, жизнерадостный голос прозвучал для Эмили как настоящий глоток свежего воздуха в затхлой, удушливой атмосфере проклятого дома Грейвсов.

– Алло, Эм? Приветик! Как ты там, дорогая? Сто лет не звонила!

И тут Эмили окончательно сломалась. Плотина видимого самообладания, которую она с таким трудом и так старательно возводила все эти дни, с грохотом рухнула. Она разрыдалась – горько, беззвучно, судорожно, сотрясаясь всем телом в своем ненавистном кресле.

– Сара… – прошептала она сквозь душащие слезы, её голос был едва слышен. – Сара… мне так страшно… Помоги…

– Эм? Что случилось? Боже, что с твоим голосом? – в голосе Сары мгновенно послышалась острая тревога. – Ты что, плачешь? Что произошло?! Говори же!

– Майкл… – Эмили с трудом выговаривала слова, задыхаясь от рыданий и накатившего ужаса. – Он… он совсем не в себе… Он говорит такие ужасные вещи… Конец света… какое-то спасение под землей… Он купил пистолет, Сара! Настоящий боевой пистолет!

– Пистолет? Боже мой, Эмили! Какой кошмар! – голос Сары стал резким, испуганным, но одновременно и собранным. – Успокойся, дорогая, дыши глубже. Слышишь меня? Глубокий вдох… выдох… Так, а теперь расскажи мне все по порядку. С самого начала.

И Эмили рассказала. Запинаясь, всхлипывая, часто перескакивая с одного на другое, она выплеснула на подругу все, что так долго копилось и отравляло её изнутри за последние страшные недели: необъяснимые отлучки мужа в лес, комья глины на его одежде, огромные дыры в семейном бюджете, его пустые, отсутствующие глаза, безумные разговоры об апокалипсисе и необходимости очищения, тревожный шепот Лили о подслушанных словах отца про «милосердие», чек на покупку оружия, её собственный леденящий кошмарный сон о лесе, где все деревья имели лицо Майкла… Она говорила быстро, лихорадочно, сбивчиво, боясь, что если остановится хоть на секунду, то уже не сможет продолжить, что страх снова парализует её волю.

Сара слушала её, не перебивая, молча, лишь изредка вставляя короткие уточняющие вопросы. Её первоначальный испуг быстро сменился растущей тревогой и твердой решимостью действовать. Когда Эмили наконец замолчала, совершенно обессиленная от пролитых слез и колоссального эмоционального напряжения, Сара сказала твердо и уверенно:

– Эмили, это уже давно не шутки. И не стресс. Это очень, очень серьезно. Ты не можешь больше оставаться там одна с Лили ни одного лишнего дня. Ты меня слышишь? Я сейчас же приеду. Прямо сейчас. Собирай самые необходимые вещи, документы – ваши с Лили. Деньги, если есть наличные. Я заберу вас к себе. А там уже будем решать, что делать дальше. Звонить в полицию, или к врачам…

– Приедешь? – в голосе Эмили впервые за долгое время прозвучала слабая, дрожащая нотка надежды. – Правда? Ты правда приедешь?