Хлопаю в ладоши.

И я бы, наверное, долго ещё сидела на ступеньках благодарным зрителем и болела за братьев мужа, выкривая им ободряющие словечки.

Но вдруг раздается громкий выстрел. Звонкий, настоящий, совсем не похожий на шутку. И тип в маске кулем валится на асфальт.

И меня словно ведром ледяной воды окатывает, выбивая всё веселье.

Жмурюсь и сползаю с крыльца. В висках стучат молотки паники, стягиваю на груди разорванное платье и бегу, в полутемной подворотне на меня будто из всех щелей смотрят монстры, и как я не могла сдержать смеха, теперь не могу погасить страх, эмоции кипят, кажется, я в жизни такого не испытывала.

- Юля, стой! - кричат мне вслед.

Лишь ускоряюсь, ничего не вижу, кроме огней впереди, будто запертый на экране персонаж пытаюсь выскочить из посредственного ужастика.

И выскакиваю, на освещённую улицу, к громким разговорам и пению, к толпам людей. Всего несколько метров, и открывается другая жизнь, народ празднует, не подозревая, что творится буквально под носом.

Оглядываюсь и верчусь на месте, не в силах осознать происходящее, разряженные жители кажутся живой воронкой, в которую меня закручивает всё крепче, и где-то на задворах разума бьётся мой собственный голос, призывающий успокоиться, но я не могу справиться с собой.

- Юля! - меня дёргают за локоть.

Носом впечатываюсь в твердую грудь. От фуболки знакомо пахнет свежестью и цитрусом, знакомые руки крепко обнимают, впечатывают в мужское тело, сама жмусь сильнее, разом расслабляясь, ощутив себя в безопасности.

- Всё прошло, всё хорошо, не бойся, моя маленькая.

Слова капают бальзамом, ладони гладят мои волосы, меня выкидывает на другой берег, к другому полюсу чувственности, резкий разворот к теплу и уюту.

- Когда это прекратится? - шмыгаю носом. - Всё так сильно. Соображать не могу.

- Нужно сладкого чаю попить, побольше, - за плечи он пытается оторвать меня от себя, но я как клещ вцепилась в его талию. - Юля, дай я на тебя посмотрю. Пожалуйста.

Неохотно отодвигаюсь, поднимаю голову. Встречаю серый взгляд и замираю. Буквально насквозь вижу радужку, коктейль из беспокойства, нежности, злости, решимости, капельки страха, всё гармонично смешано в цвет стали, холодный и блестящий в свете развешанных повсюду фонариков и, уверена, что красивее глаз я никогда не видела и ни в чьи глаза больше так бесповоротно не влюблюсь, и нет в мире человека лучше, чем этот мужчина, который собирался из-за меня стреляться с собственным братом.

Встаю на носочки, за шею притягиваю его к себе. Он слегка отклоняет голову, но я настойчиво прижимаюсь к его губам, языком вползаю в рот. И он сдается, стискивает мою талию, ладонью накрывает затылок.

На фоне народными песнями гудит ночная улица, льется приятная мелодия, на волынке играет музыкант, свыше на меня спускается озарение, что отныне и навека я буду счастлива потому, что мне теперь доступна простая мысль - миром правит любовь.

Она оградит меня от всего зла.

Имя "Алан" переводится, как "самый значительный". Ещё "дуб". Я читала, я знаю.

Сильнее вжимаюсь в него, в мой дуб. Он целует, глубоко и жадно, выплескивает в меня тоску длинной в месяц, заставляет сердце колотиться, как бешеное.

Я в пляске страсти, в ритме чувственного танго, хочу танцевать.

Меня резко отрывают от него. 

- Нашел время, - недовольно говорят сбоку.

Проморгавшись, различаю Андрея. У него стёсана щека, подбита губа, и сам он помятый, ерошит русые волосы, смотрит на меня пару секунд, и рывком притягивает к себе. Крепко обнимает, ощупывает спину, подхватывает на руки и кивает Алану:

- В отель пошли.

Держусь за его шею и смотрю на Алана. У него вздувается рассеченная скула, а я даже не заметила. Облизываю губы, во рту стоит металлический привкус его крови. Сглатываю и шепчу Андрею: