– Мне очень жаль, Наоми. Что произошло, когда вы пришли домой?

– Чаффинс захотел колу, и я сказала, чтобы прихватил две, а сама отправилась наверх за камерой. А Конг, наш пес… он сидел у спальни мамы. Сидел и скулил. Обычно он находится в комнате Мейсона или во дворе, ждет, пока мы придем из школы. А тут… Дверь была прикрыта, и я распахнула ее. Я решила… я подумала, что она спит или плохо себя чувствует. Она не просыпалась, и тут я увидела таблетки. Точнее, пустой пузырек. Чаффинс поднялся наверх, и я сказала, чтобы он позвонил в «Скорую». Я пыталась сделать ей искусственное дыхание. Мы проходили в школе, и я знала, как это делать. Но все было без толку.

– Стало быть, когда ты вошла, она лежала на кровати.

– Я пыталась поднять ее, хотела, чтобы она сделала хоть пару шагов. Я знала, что ей нужно расходиться. Потом бы я отвезла ее в больницу.

– Она уже поступала так прежде? Я имею в виду передозировку лекарства.

Наоми молча кивнула.

– Когда ты в последний раз виделась с ней сегодня?

– Утром. Гарри приготовил завтрак, но мама не пришла в столовую. Я поднялась наверх и застала ее за сборами. Она была в хорошем настроении. Сказала, что ей до работы нужно забежать в пару мест, так что позавтракает она позже. Пожелала мне хорошего дня.

Подняв голову, Наоми взглянула на детектива Россини.

– Мой брат. Мейсон.

– Твой дядя уже поехал за ним в школу, так что не беспокойся.

– Вы знаете, кто мой отец?

– Да, Наоми, знаю. И понимаю, что второй раз в жизни ты сталкиваешься с тем, что не каждому взрослому под силу.

– Получается, все теперь узнают? Мы поменяли фамилию, но теперь и это не поможет?

– Мы сделаем все возможное, чтобы это не просочилось в прессу. – Россини на мгновение умолкла. – Тебе известно, как часто твоя мама общалась с твоим отцом?

– Она писала ему и несколько раз ездила в тюрьму. Уже после того, как мы перебрались в Нью-Йорк. Мейсон узнал и рассказал мне. Мама скрывала это от всех. Мы ничего не сказали дяде Сету или Гарри. Еще она говорила с создателями фильма – тоже по его настоянию. Мейсон и это обнаружил. Но она очень старалась совладать с собой, изо всех сил, и несколько месяцев все шло как нельзя лучше. Она выглядела счастливой… по крайней мере, более радостной. Не думаю, чтобы она когда-нибудь была счастлива после той давней ночи…

– Что ж, пока хватит. Твой дядя сказал, что позвонит бабушке с дедушкой, сам им обо всем расскажет. Мистер Доббс сейчас внизу. Попросить его подняться? Чтобы он побыл с тобой.

– Нет, не надо. Мэм, вы спрашивали, не общалась ли мама с отцом. Она что, разговаривала с ним сегодня? Этим утром?

– Лично я так не думаю.

– Но что-то случилось. Должно быть, он написал ей. Что-то такое, из-за чего она пришла домой и наглоталась этих таблеток.

– Мы пока в процессе расследования, – сказала детектив, вставая со своего места.

– У вас есть что-то… Я не видела в ее комнате записки. Да и не смотрела. Я пыталась… Она не могла уйти, не оставив записки. Не попрощавшись с нами. – Наоми с трудом сдержала рыдание. – Она любила нас. Любила. И в каком бы настроении ни была, обязательно попрощалась бы.

– Конечно, мама любила тебя. Она оставила записку, адресовав ее всем вам. Положила на столик в комнате твоего дяди.

– Где эта записка? Я должна прочесть ее. Я хочу знать, что она написала, прежде чем выпить таблетки и уйти от нас.

– Твой дядя сказал, что ты захочешь знать. Подожди здесь.

Что сделал их отец? Из-за чего их мать так быстро пала духом? Так быстро и так фатально.

Наоми встала, когда в комнату снова вошла Россини. Последние слова матери она выслушает стоя, а не съежившись на стуле.