Мишрал улыбнулась, являя на свет свои кривые зубы, и уже хотела было ответить, но в тот же момент схватилась за горло и упала на пол в приступе сильнейшего кашля. В таком состоянии она ничего не могла сделать, и Копидоро равнодушно наблюдал за тем, как жизнь с каждой секундой покидает старуху.

– Не думал, что проигрыш в карты будет стоить мне этой сцены, – скривился он, отряхивая ладони.

Сурм открыл глаза ровно тогда, когда Мишрал прекратила издавать какие-либо звуки и осталась бездвижно лежать, так и вцепившись в посиневшую кожу. Портлас ощутил горечь в горле при виде ее выпученных глаз и пены со слюной, стекающей на пол.

– Омерзительно.

– Дар.

Всего одно слово Сурма, и трое мужчин, не сговариваясь, взялись за дело. Портлас достал сферу и подкинул ее. Эленхос поймал и вместе с Копидоро склонился над старухой, пока младший одаренный отправился за необходимыми для ритуала атрибутами.

– Занатос будет недоволен, – поморщившись, сказал Портлас, раскладывая по запомненному порядку свечи.

– Карга скрывала тот факт, что она начала терять контроль над Даром, – хмуро ответил Эленхос. – Если бы Занатос хотел, то не допустил бы ее смерти.

– К тому же никто об этом не узнает, так ведь? – с неуместно веселым видом оглянулся на Сурма Копидоро.

– Никто не узнает, а Бедствие и ее дочь будут хранить молчание, – подтвердил некромант, поднимаясь с места. – Закончим с Мишрал и вернемся к делу. Кажется, Совушка начала что-то подозревать.

***

Высшая убедилась в том, что Арстриз и Асим ушли, и подошла к бывшим подопечным. Можно было не сомневаться в том, что они знали о ее улыбке, даже несмотря на скрытое маской лицо. Но и Дасэндэнти знала об их чувствах: шоке, обиде, непонимании.

– Снимите маски.

Они переглянулись. Всем известны правила Векросии Фулкарним, и самое главное из них – не снимать маски. Но в особых случаях выговора за такое можно избежать, к примеру, когда их снимали по просьбе Высших, как сейчас.

Поколебавшись, они оба открыли свои лица, и женщина заметила, что Касситре позволили коротко подстричь каштановые волосы. У ее брата они так и остались короткими, ежиком. И все-таки они сильно изменились за эти года. Двое хрупких, маленьких Афилпика повзрослели, стали сильнее, крупнее и крепче. Такой результат явно стоил им долгих ежедневных тренировок. Их темно-коричневые крылья, что росли за спиной, были необъятных размеров.

Мои храбрые, крылатые Мардлоры.

Высшая дотронулась до их щек. Эти близнецы были так похожи друг на друга. Они не были рурдами, из-за чего отношение к ним было куда менее справедливое. Руэсты в отличие от рурдов, имели внешние животные черты. Их Дар заключался в связи с окружающей флорой и фауной, они могли иметь как чешую, так и уши с хвостами, а также были предрасположены к тому, чтобы иметь два или даже три Дара! Что крайне редко, но руэсты с двумя Дарами встречались наиболее часто.

– Кто посмел?.. – спросила Дасэндэнти Касситру, у которой правый глаз (которого и вовсе не было) пересекал длинный глубокий шрам до самого подбородка, затрагивая губу.

– О, это сделал Арстриз, когда я напала на Наставника.

Высшая сцепила зубы и подавила желание развернуться и хорошенько приложить этому зазнавшемуся, ни черта не изменившемуся…

– Ясно… Как же я по вам соскучилась.

– Почему ты ушла? – пробормотал Фтеробат.

– Мне пришлось. Простите меня за то, что я так поступила с вами. Я, правда, хотела, чтобы все было иначе.

– Вот честно, ты намного лучше Арстриза, – шепнула ей девушка.

Дасэндэнти не смогла сдержать улыбки. Это было правдой. В отличие от других Высших, она не пыталась скрывать свои эмоций, была искренне честна с Низшими, позволяла высказывать им свое мнение и чувствовать себя рядом с ней свободнее. Но также это вовсе не значило, что она была доброй и нежной, как здешняя целительница, да и наказания приходилось выносить по правилам, чтобы оставаться Высшей. Несмотря на то, Векросия Фулкарним была жестоким местом, а Высшие не проявляли ни капли сострадания к младшим, Дасэндэнти не могла не признать, что каждое наказание, каждый удар и слово закаляли и готовили… К тому, чему Дасэндэнти не пожелала бы никому пережить.