– Не беспокойся. – Стратус пропустил колкость мимо ушей. – Я сам объяснюсь с отцом.

Белоголовый пожал плечами. Оставить князя Третада и его дочерей в живых, пусть и среди пустого города, было, мягко говоря, опрометчиво. Князь явно заключил договор с паскудами ниу, пообещал им старшую дочь. И ничего не меняет, что дочь эта уже на пути в Лонгард. Подсунет князёк под вождя другую, у него их без малого десяток. Гнездо бунта, хоть и разграбленное, не уничтожено до конца. А этот вождь с рогатым шлемом непременно сюда вернётся, ещё и в пустой крепости обоснуется, у тестя под боком. Потом не вытравить. Столько головной боли из-за какой-то смазливой бабы…

Не похоже на принца. Раньше он никогда не проявлял слабость. Никогда.

Может, Келсий чего-то не понимает?

– Я в политике не силён, – продолжил он. – Княжна, дочь знатного рода… Она отправилась в столицу, чтобы… что?

Принц не ответил, хмуро смотрел вперёд.

Там за спиной метели мергеты угоняли на юг целый город. В крепости остались лишь князь Третад с младшими дочерьми да немощные старики. Глупое, иррациональное решение. Конечно, рабовладельческая гильдия «Мергетус Седар» потирала руки и благословляла принца: везти домой жирную добычу куда приятнее, чем топать дальше, сквозь снега. Но оставить жизнь князю, нарушившему верность империи, и его семье… Хордрон Ликантор отдал однозначный приказ о казни всех предателей. Солдаты переглядывались, однако молчали, заикнуться об этом осмелился лишь Келсий.

– Тут один выход: жениться, – заключил белоголовый и бросил на Стратуса красноречивый взгляд. – Тогда и князёк пригодится. Весь Дарф ему добровольно поклонится, сам на ниу охоту устроит. Поддержка императорского рода – это вам не кхор начхал. Да и брачную ленту будет кому подержать. А может…

– Может, – обрубил принц. – Может, и женюсь.

Он понимал, что Келсий не столько ищет объяснение странному поступку, сколько подтрунивает. Ну и пусть.

Долгая, удивительная ночь с Олириадной ничуть не измотала, хоть мужчина и не сомкнул глаз. Гладкое податливое тело, опьяняющая страсть, горящие глаза, бесстрашие, тесно сплетённое с рабской покорностью… Всё это искупало любую ошибку. С отцом он объяснится, признает вину, понесёт наказание. Но девушку оставит около себя.

«Нам нельзя расставаться, – шептали зацелованные губы на наречии рэ, а чёрные глаза тянули в бездонный омут. – Когда Обещанная снимает Обет, она навсегда отдаётся покровителю. Теперь я твоя навечно».

«Моя навечно», – рычал Стратус, сжимая её в стальных объятьях и раз за разом вбиваясь в послушную плоть.

Он и не знал, что так бывает, не думал, что способен потерять хладнокровие, уподобившись зверю. Но он ни о чём не жалел. Ни капли.

«Нам нельзя расставаться, – еле слышно повторяла княжна пасмурным утром. – Не езжай на север. Вернёмся в твой дом вместе. Порознь нас настигнет смерть. Кадаган священен».

Она принималась вновь и вновь пришёптывать. Принц, уже одетый, опускался перед ней на одно колено, долго и жадно целовал, обрывал нерождённые фразы. И слова оставались лишь словами.

Покинуть её казалось пыткой. Но поход не был завершён, а брать девушку с собой нельзя. Такие вольности в армии недопустимы, полководец – пример для подчинённых.

– Странно… имена-то у княженок… южные… – задумчиво протянул белоголовый, вновь косясь на принца. – Она не сказала, откуда?

Конечно, друг переступал границу. В походе это нормально. Долгая дорога бок о бок, общий котёл и пролитая кровь врага всегда сближают. Но обсуждать Олириадну Стратус не собирался. Ни с кем.

Дни сменяли друг друга, слагались в декады. Мелкая снежная крупа забивалась в глаза, уводила дальше и дальше от дома. Десятки сожжённых поселений остались позади. Медленно, но неотвратимо Дарф вытравлял из памяти сладкую ночь в Варф-Дорлоне. Лирны принца сделали широкий крюк по протекторату, переправились через вставшую под лёд реку Тавус и свернули на юг, к горам. Возвращаться Стратус решил через Ронвейр, обогнув высокогорную Мерртину с востока. Зима хоть и выдалась мягкой, но всё равно не велела соваться в мрачные холодные перевалы.