Она научилась этому давно, ещё до первой крови. Не говорила никому: ни отцу, ни сёстрам, лишь иногда потихоньку боль роженицам снимала да указывала пастухам, где искать заблудшего кхора. Когда же пришёл Тиррген и привёл войско, когда убил братьев и потянул к княжне свои грязные похотливые руки, она не сомневалась, что отвадит вождя ниу.

Она ошиблась.

Страх прочно засел в сердце девушки, застрял кривым ножом в подреберье. Отдать себя Тирргену княжна не боялась, но Сивый Нурталл, дед вождя… Его распевный шёпот сгибал хребет любому воину, заплетал мышцы в тугие жгуты, отнимал дыхание и волю. Его цепкий взгляд пронзил девушку насквозь и долго шарил внутри. Именно Нурталл заставил князя принять калын за старшую дочь.

Никто не смог возразить, языки липли к гортаням. Не смогла возразить и княжна.

– Нурталл рядом с Тирргеном – Тиррген непобедимый. – Старик шипел и прищёлкивал в ухо вождю. – Но Нурталл не вечный. Нурталл скоро умрёт, а силу передавать некому. Теперь есть кому. Ей. – Узловатый, потемневший от времени палец больно ткнул девушку в грудь. – Молодая жена, сильная кровь, крепкие дети. Для Тирргена шептать будет заместо Нурталла, и Тиррген снова непобедимый. Для детей шептать будет, для внуков. Весь север будет ниу.

Княжна не хотела шептать для кровожадных ниу. Но знала, что не сможет отказаться.

Поэтому, когда во дворе раздался стук копыт дафиаркамских пуинов, она не сомневалась ни секунды.

Девушка не сводила глаз с принца. Как легко произнести сейчас: «…беркут белый, крылья красные, не лети, не гляди, воротись домой к солнцу южному, к брегу дальнему, уводи за собой стаю чёрную…». И он уйдёт, отдаст приказ оставить Варф-Дорлон. Отец возликует, сёстры перестанут лить слёзы.

А в начале лета вернётся Тиррген…

– Белый принц, – твёрдо произнесли губы, – я просить пощада для отец мой и сестры моя. Золото брать, меха брать, люди плен брать, на юг уводить. Моя жизнь брать. Я верной быть, послушной.

Князь округлил глаза, попытался возразить что-то и не смог. Сёстры, что сидели за его спиной испуганными комочками, ойкнули, потянули руки вперёд, но через миг вновь сжались от громкого хохота белоголового.

– Ты и так будешь послушной! – отсмеявшись, выкрикнул он. – Всё золото и меха без того принадлежат империи! Кем ты себя возомнила, чтобы ставить Дафиаркаму условия?! Да за такую наглость…

– Келсий, – прервал его принц. – Подожди.

Он отстранил воина, сделал шаг вперёд. Взял княжну за подбородок и медленно поднял с колен.

– Твоё имя? – негромко спросил он, не в силах оторвать взгляда от пронзительных чёрных глаз девушки. Бездонных. Удивительных. Бесконечно прекрасных.

Белоголовый Келсий шумно втянул воздух, махнул рукой и отвернулся. В этот момент княжна поняла, что победила.

– Олириадна, – выдохнула она и тихо добавила: – Мой господин.

***

Несколько боевых лирн под командованием Стратуса Ликантора Хордрона двигались на северо-восток. Принц пристально глядел вперёд на бескрайнюю холодную степь, покрытую снегом. Дарф в начале зимы не радовал, чего не скажешь о мехах, добытых местными охотниками в это время года: гладкие, искристые, ворсинка к ворсинке… Во время первых своих походов на север наследник трона незаметно кривился – уж больно военные экспансии походили на обычный грабёж. Теперь привык. Приструнить непокорных, напомнить о власти империи, а заодно пополнить казну. Пустеющие на глазах схроны и сундуки доходчиво объясняли северным князьям, кого они должны почитать и бояться. Не мелких своих божков, не наглых кочевых ниу.

Лишь Дафиаркам.

– Мой принц. – Келсий Кирниус давно ехал рядом, бросал настороженные взгляды на друга детства, и вот наконец решился высказать затаённую мысль, что ела поедом с самого утра, едва башни Варф-Дорлона скрыла поднимающаяся метель. – Мы нарушили приказ императора. Она того стоила?