Опустившись в кресло, он долго смотрел на мерцающий свет уличного фонаря за окном, перебирая в памяти детали сегодняшнего дела. Сцена, где лежало тело, всплыла перед глазами – странная, почти театральная поза, отсутствие следов борьбы, аккуратность, которая не давала покоя. Это было спланированное убийство, в этом он не сомневался. Но неужели Антон, брат, мог бы решиться на это?

Его мысли вернулись к разговору с Антоном. Казалось, мужчина был сбит с толку, но в его поведении что-то не давало покоя. То, как он порой избегал смотреть в глаза или замолкал на прямые вопросы, словно старался удержать что-то внутри. Соколов знал, что нервозность могла быть естественной реакцией на стресс, но здесь что-то не сходилось. «Единственный наследник, единственный с доступом, и нет ясного алиби», – с этими мыслями он задумчиво вздохнул, глядя на пустую комнату.

Он знал: истина часто скрыта в мелочах, а если не найти ни одной зацепки, ситуация может зависнуть. В этот момент его словно окатила холодом мысль – Он представлял, как Антон утром вернётся, и ему самому придётся решить – освободить подозрения или узаконить их.

Работа научила его одному: не всё, что выглядит однозначно, оказывается правдой.

В тишине своей квартиры он ещё долго размышлял над этим делом, изучая каждую деталь, будто перед ним был пазл, где каждый кусочек – улика, слово, воспоминание.

Тем временем Антон сидел в своей небольшой, тускло освещённой квартире, чувствуя, как напряжение нарастает с каждым часом. Квартира, которую он обычно воспринимал как уютное убежище, сейчас казалась тесной и неуютной. Ему не удавалось найти покоя – не после того, что он увидел сегодня. Голова гудела от мыслей, а перед глазами снова и снова вставала неподвижная фигура сестры, её спокойное лицо и эти аккуратно сложенные на груди руки.

Он пытался разобраться в этом кошмаре, но мысли путались. Антон чувствовал, как в груди растёт страх – как если бы внутри поселился холодный комок. «Почему именно она? Почему именно так?» – эти вопросы не давали ему покоя. И ещё одно – подозрения следователей, особенно этот взгляд Соколова. Он чувствовал, что для них он стал главным подозреваемым, что его поступки рассматривают под микроскопом.

Мысли метались, и Антон всё больше ощущал себя в ловушке. Он понял, что не может найти ни одного объяснения тому, что произошло. Оставалось дождаться утра и снова вернуться к этим людям, которые решили, что он способен на убийство.

Антон, вымотанный до предела, поднялся и прошёл по своей тёмной квартире к окну. За ним тянулась тишина ночного города, но внутри не было и намёка на покой. Ему казалось, что он попал в какую-то ловушку, где каждый его шаг и каждый взгляд могут обернуться уликой против него. Даже собственная квартира вдруг стала чужой и пугающей, словно за ним постоянно кто-то наблюдал. Завтра утром ему придётся снова встретиться с этими людьми, которые, возможно, уже вынесли свой приговор.

Тем временем в другой части города Соколов сидел в своём кресле, скользя взглядом по пустому бокалу. Часы показывали поздний час, но сон был бы невозможен – дело Ивановой не отпускало. Он чувствовал, что в этом деле есть нечто, что ускользает от него, словно часть пазла, которую не удаётся найти. Перед ним возник образ Антона, напряжённого и растерянного, но что-то в его поведении было не так. И всё-таки улики упрямо тянули их именно к нему.

Соколов выключил свет и, прислонившись к стене, ещё раз перебрал в голове детали. Всё это – сдержанный брат, странная поза жертвы, слишком чистая квартира – казалось продуманным, но не давало ответов. Он знал, что завтрашний день может принести либо долгожданную разгадку, либо новые, ещё более запутанные вопросы.