В Ростове жил и брат отца Аркадий. Его квартира находилась на улице Ленинской, на самой верхушке имеющейся там церкви, можно сказать под самым куполом. Я был внутри один раз, когда отец, после скандала с мамой, забрал меня и спрятал у брата. У Аркадия была прописка в этом храме и, многими годами позже, когда храм уже отошел РПЦ, я пытался помочь Аркадию получить другую квартиру в Ростове. Но, неожиданно, натолкнулся на сопротивление самого Аркадия. В то время он проживал в селе, в комнате, отделенной тонкой перегородкой, которую я описал в первой части этой повести, и, видимо, его или все устраивало, или, ему было уже все равно. Преодолевая сопротивление папиного брата, все же удалось добиться выделения ему квартиры в старом доме по улице Окружной. Дом, по сути, был без удобств. Это было нарушением, и можно было судиться из-за этого. Но ответчиком в суде выступала районная администрация, где я в то время работал, и, по понятным причинам, я не мог судиться от лица Аркадия со своим работодателем, а он сам этого делать наотрез отказался и не подписал доверенность, чтобы это сделали другие люди. Вот такая получилась история. Так легко мы уступали государству свои квартиры. Но вернемся снова во времена детства.

Безумству юных поем мы песню…

Дом 8, под левой аркой которого был наш двор, не имел в своем составе мальчиков моего возраста и мне приходилось как то взаимодействовать с мальчишками другого двора, который был по соседству, под другой аркой дома. Рядом с этой аркой есть дверь. За ней жила семья моего главного врага Юры Борисова. С ним у меня была вялотекущая война, которая продолжалась все время, пока я жил в этом доме, да и после переезда на новую квартиру, что на улице Спартаковской. Юра, да еще его друг с Подозерки, по кличке Грека, доставляли мне постоянную головную боль в виде тумаков, сломанного велосипеда и т.п. Переехав на новую квартиру, я не отказался от борьбы и «нанимал» для набегов на Подозерку «кодлы» друзей, используя в качестве расчетной валюты те пятирублевки, которые нашел в ларце деда. Как говорится, безумству юных поем мы песню. В дополнение к этому так же скажу, что дедушкины крест и медаль у меня выпросил дядя Леня, бабушкин младший брат (что жил в Данилове). Теперь, видимо, ими владеют его потомки, которые к моему деду, по сути, не имеют никакого отношения. Не могу себе простить этого.

Христова заповедь – не укради!

Жизнь под аркой городского двора, конечно, была более разнообразная, чем конфликты с соседями. Мы активно осваивали территорию, что лежала вокруг. И первым местом притяжения было, конечно, студенческое общежитие, которое в то время находилось на втором этаже нашего здания. В центр нашего внимания попадали в первую очередь комнаты девочек. Не потому, что проснулось какое-то гендерное влечение, до этого еще было далеко. А по двум банальным причинам. Во-первых, если тебя поймают парни, но хороших тумаков не избежать. Во-вторых, в комнатах девочек много всего такого, чего нет у пацанов. Это духи, помада, лаки для ногтей, зеркальца. Словом много чего такого, что могло считаться солидной добычей. Попадали мы к ним в общагу через чердак. Спускались с чердака, когда они были на занятиях и воровали. Потом, уже у себя на дворе, рисовали помадой на стенах, духами поливали затылки. Словом, пожинали плоды удачного набега. От студенческой общаги мы сделали следующий шаг, ведущий, как теперь я понимаю, в пропасть. За нашим двором, в сторону озера, на валу, стояла церковь (Храм св. Николая Чудотворца). Это сейчас храм, а тогда в его здании было пекарное производство, и пекли вкусные пряники. На каком-то шаге этого пекарного процесса пряники, еще горячие и не покрытые глазурью, на противнях выставляли на широкие церковные подоконники, чтобы они остывали. Внизу, под окнами, на корточках сидели мы и ждали этого момента. Как только работники пекарни теряли бдительность, мы, помогая друг другу, подтягивались на окне, хватали пряников, сколько удается, и убегали. Так было не раз и не два. Так, потихоньку мы превращались в заправских воришек. Для меня кульминация этого процесса наступила, когда я, гуляя по Подозерке5 и увидел оставленный без присмотра портфель с инструментом. Его хозяин готовил лодку к спуску на воду и, видимо, за чем-то пошел в дом. Этот портфель я своровал и спрятал в одном из сараев, которых в изобилии было на нашем дворе. Иногда я доставал его и рассматривал инструменты, которые там лежали. Не знаю, в какой момент это произошло, но появилось чувство большой опасности из-за этого инструмента. Я стал бояться, что произойдет что-то страшное из-за него. Эта тяжесть была невыносима. Вернуть инструмент на место я не мог – после всего сделанного, я как огня боялся подходить к этому дому. И я решился инструмент утопить. Для этого очень подходил вонючий ручей, протекающий между валов в нашем районе. В средние века это была река Пига, которая огибала крепостные валы. Теперь же это был вонючий ручей, в котором мы ловили тритонов. Вот в нем я утопил инструмент и у меня отлегло. С воровством для меня было покончено раз и навсегда.