. В последнем случае заслуживают внимания монеты, выпущенные в конце XV – начале XVI в. в области Ломбардия князьями Тривольцо (Тривулъцио) и графами Вигевано, на которых всадник, разящий дракона, особенно близок изображенному на печати 1497 г.[347] Показательно, что они происходят из той области Италии, с которой великие князья Московские установили связи еще с середины XV в. В частности, миланские герцоги оказывали помощь и поддержку посольствам Ивана III и состояли с ним в переписке. Именно из Северной Италии (а конкретно из Милана) приехали в Москву итальянские зодчие, проводившие строительные работы на Боровицком холме[348]: Аристотель Фьораванти, болонец по рождению, трудился в Милане; Пьетро Антонио Солари приехал из Милана в Россию в 1490 г.; последний же, как считают, указал на своего преемника – миланца Алевиза (Алоизио), за которым поехали в Италию русские посланники. Уроженцами Северной Италии, по предположению В. Н. Лазарева, являлись также строители Кремля Марко Фрязин и Антонио Фрязин[349].

Визуальный анализ монетного и медального материала, происходящего из областей Северной Италии (прежде всего из Ломбардии), позволяет отметить по крайней мере одну характерную черту всадника: его правая нога не прямая, как в большинстве конных изображений, а согнута под углом и отведена назад. Подобная деталь свойственна как монетным изображениям св. Георгия, так и всадникам ренессансных медалей из областей Северной Италии, которые мне удалось увидеть[350]. Подобный художественный прием при изображении св. Георгия в битве с драконом несколько ранее и более утрированно, чем на монетах и медалях, применил известный североитальянский художник Витале да Болонья[351].

Исходя из приведенных фактов и из сравнения памятников Северной Италии с художественной интерпретацией св. Георгия на печати 1497 г., с большой долей вероятности можно предположить, что гравер, резавший матрицу для печати Ивана III, происходил, как и его коллеги-зодчие, из Северной Италии. Согласуясь с летописными известиями, можно назвать Карла из Милана (с учениками) и Джана Анто ния, приехавшего с Солари, который оставил надпись на Фроловской башне Кремля[352]. Однако вряд ли это был Христофор из Рима: там в произведениях искусства и монетного дела не обнаружены художественные признаки, заметные в исследуемой печати.

Косвенным доказательством того, что матрицу печати Ивана III резал иноземец, является не только указанное обозначение граверов «фряжских резных дел мастерами». По наблюдениям отечественных исследователей западноевропейского прикладного искусства, из-за отрицательного отношения на Руси к западному христианству «Москва не хотела узнавать священные изображения в произведениях Запада»[353]. Так, св. Георгий Змееборец никогда не назывался в русских описаниях своим именем. В украшении драгоценных золотых запон-плащей царя Ивана Васильевича он обозначен следующим образом: «плащ золот репьеват с пупышем {…} на нем человек на коне колет змея в главу»; св. Георгий, изображенный на карабине и пистолетах, поднесенных царю в 1630 г. голландским купцом, был описан как «человек на коне белом, на человеке одежда лазорева, колет змею копьем». Впрочем, и другие библейские фигуры на светских западноевропейских изделиях описаны «по-русски»: Адам и Ева – «у древа два человека литых наги, женски пол подает мужску полу яблоки»; св. Екатерина с орудиями мучений – «дева в одежде позолочена, возле ее полколеса со спицами»