– Ну вот, теперь я опоздаю, – Айви взяла рюкзак и зашагала к лестнице.

– Ещё советы будут? – спросил Уилл.

– Да. Делай вид, что не замечаешь чудовищ, даже если они смотрят на тебя налитыми кровью глазами и щёлкают зубами. Они не знают, что мы их видим. И я не хочу открывать им свой секрет. Не лезь к монстрам, и они тебя не тронут. Уж поверь. Их внимание тебе не понравится.

Айви развернулась и вышла на лестницу. Уилл остался один на крыше. Сердце у него колотилось, словно хотело выскочить из груди.

Уилл до смерти боялся ложиться спать – вдруг он снова будет ходить во сне? Несколько часов он вертелся и крутился, а потом встал, взял верёвку и привязал её к столу. Кроме того, Уилл намотал на руку собачий поводок и пристегнул к ошейнику Фица. Если он встанет и куда-нибудь пойдёт, пёс залает и разбудит его.

На следующее утро Уилл проснулся в собственной постели. Никогда ещё он так не радовался, что ноги у него чистые, без единого пятнышка. Однако пока он чистил зубы и принимал душ, он с тревогой вспоминал свои сны. Сначала ему приснился знакомый бруклинский мороженщик, который уверял, что продаёт только хот-доги. Потом – что в кафе он встретил папу, а тот его не узнал. Это было ужасно. А потом – что он пришёл в школу голым, в одних красных шлёпанцах. Все показывали на него пальцем и смеялись. Уилл страшно смутился от воспоминаний. Но всё-таки уж лучше видеть себя во сне голым, чем убегать от злых ведьм.

Второй день в школе дался ему не легче первого. Уилл видел лепреконов в столовой, гоблинов в спортзале и бородатых банши в туалете. Честно говоря, очень трудно делать свои дела, когда на тебя гневно орёт привидение. В результате Уиллу полдня пришлось терпеть.

Вдобавок он выставил себя дураком на уроке испанского. Миссис Хамм спросила учеников:

– Clase, Cuál es nuestro capitolio estatal?[4]

Уилл ответил:

– Олбени!

Остальные (по крайней мере, те, кто не спал) засмеялись. Рослый футболист по имени Дигби Бронсон хрюкнул и сказал:

– Здесь тебе не Нью-Йорк, новенький.

– Извините, – пискнул Уилл.

– Не извиняю, – отрезал Дигби и шёпотом добавил: – Неудачник.

– En español, Señor Digby[5], – потребовала миссис Хамм.

– Э… la chica nueva es… una perdedora[6].

Миссис Хамм покачала головой:

– No, Señor Guillermo es no femenina. Es masculine[7].

– Не-а, – сказал Дигби. – Señora Will es muy femenina[8].

Уилл покраснел. Все захохотали. Даже кое-кто из спящих ребят проснулся и захихикал. И Дигби ничего за это не было. Миссис Хамм спокойно продолжила урок. Возможно, к школьным хулиганам в Восточном Эмерсоне относились как к чудовищам, и миссис Хамм просто забыла про Дигби в ту же минуту.

Дорогой читатель, Уилл ошибся. Миссис Хамм не имела в виду ничего дурного. Она думала, что Уилл оценил шутку. Но ему было не до шуток. Он страшно тосковал по дому, который потерял. Ты его поймёшь, если сам бывал новеньким. Если нет – считай, что тебе повезло. Быть новеньким в школе почти так же скверно, как убегать от разъярённой толпы, вооружённой вилами и факелами. Уж поверь.

После уроков Уилл пошёл домой один. Он старался не думать о школе, о Бруклине, о том, что папа не ответил ему на два последних звонка. Наверняка он думал бы об этом, но его слишком многое отвлекало. По пути он увидел всадника без головы, гоблина верхом на гиене, какое-то неопределённое жуткое животное, двух грозных гидр, играющих в классики, адскую гончую, которая гипнотизировала гиппогрифа, и стадо призрачных лошадей. А ещё сфинкса, работающего охранником в строительном магазине. Наименее примечательна была ведьма, которая пила чай с мёдом в обществе гарпии и домового.