Взгляд упал на мои руки, они мелко дрожали, а кожа покрылась мурашками. Получается, я стала убийцей, заняв место в другом теле. Собственным появлением я убила человека…

Комната вновь начала плыть перед глазами, а стены — вибрировать, будто в такт с моей дрожью.

Раздался звон битого стекла, треск камня…

— Вероника! Вероника! Успокойся, — сквозь пелену пробивался голос старика-магистра, меня трясли за плечи, пытались выдернуть из оцепенения, но безрезультатно.

Пока горячая оплеуха не обожгла щеку.

В тот же миг все прекратилось.

Дрожь унялась, сменившись гневом на того, кто это сделал.

Рядом стоял мальчишка Мишель. Глядя на десятилетнего ребенка, смотрящего на меня куда более взрослым взглядом, чем положено возрасту, я моргнула, и гнев постепенно улетучился.

Драться с мелким пацаном — последнее дело.

— Спасибо, Мишель, — зачем-то поблагодарил его старик-магистр, теперь недовольно уставилась уже на него.

— Вы в своем уме? Благодарите его за то, что руками размахивает?

— За то, что не дал тебе сломать пару стен. — Магистр жестом указал на широкую трещину от пола до потолка, которой еще полминуты назад не было. — И этим самым мы подошли к главной причине того, почему я покинул академию по первому зову и провесил портал сюда.

Я неверяще смотрела на стену, на Станислава, с опаской глядящего на «бывшую» дочь; на магистра, тот, в отличие от других, наоборот, пребывал в задорном расположении духа — можно подумать, ему в руки попало ценнейшее сокровище.

— Путешествие через завесу миров не проходит бесследно. Все переселенцы становятся сильными, очень сильными. Этот дар необходимо приручить ради твоей же безопасности, Вероника. Сломанная стена — далеко не вершина айсберга, кто знает, на что ты еще способна. Поэтому продолжать оставаться в этом доме тебе нельзя. Я вынужден забрать тебя с собой.

Осоловело прошлась взглядом по комнате, пытаясь осознать произошедшее, наконец остановилась на зеркале, в которое недавно смотрелась.

Если стена просто треснула и ее наверняка легко отремонтируют, то зеркалу не повезло больше.

Милую вещицу превратило в стеклянно-металлическую лепешку, как после пребывания под гидравлическим прессом.

— Станислав? — обернулся старик к отцу Эммы. — До сих пор уверен, что это твоя дочь?

Мужчина молчал, а после сделал шаг назад, опуская голову.

Покидая комнату, он обронил:

— Теперь у меня нет дочери.

3. Глава 2

— Когда вы покинете дом, магистр? — едва молчание затянулось, спросил Мишель.

Странный мальчишка. На вид лет десять, но по поведению куда взрослее, слишком собранный взгляд у него был, явно в парне нечто особенное.

— Через несколько часов. — Старик посмотрел на меня оценивающе, взял за запястья, похоже, посчитал пульс. — Когда Вероника сможет стоять на ногах. Новой душе нужно время для освоения в этом теле.

— Значит, мое недомогание и постоянное головокружение — это последствия переселения? — спросила я, замечая, как стены вновь начинают плыть, хоть уже и не так интенсивно.

— Или падения с лошади, — напомнил магистр. — Нужно учитывать, что, возможно, у тебя сотрясение. Но это лечится, хороший лекарь справится с подобным играючи. Тебе, можно сказать, повезло, чаще всего переселенцы оказываются в куда более покалеченных вместилищах, уходят недели на восстановление. А ты отделалась шишкой на темечке да испугом.

Звучало слишком просто, словно черепно-мозговая травма — это порез пальца. Заклеил пластырем, и все прошло.

Вот только если все правильно понимала, еще утром у моего тела была другая хозяйка… Но не от сотрясения же она умерла, и на ее месте оказалась я.