– Больше не смейте приближаться к ней, детектив! – Джонатан нагнулся и, подняв мой валяющийся недалеко палец, завернул его в платок. – А это я заберу с собой, чтобы у вас не было соблазна пришить его на место.

Пока я катался по полу, пытаясь зажать рану и остановить текущую до самого локтя, и капающую на ковёр кровь, меня, наконец, оставили в одиночестве.

Часть 11. Ложь во спасение

Воспоминания того дня в очередной раз обожгли душу, и глаза снова защипало от соли. Пальцы стёрли зарождающуюся влагу, и я продолжил читать.

«Когда Джонатан понял, с каким трепетом я отношусь к тебе, как сильно дорожу, он решил убрать тебя с дороги. Накануне нашей встречи в «Неоновом зайце» он застал меня с твоим платком руках, единственной вещью, напоминавшей о том, что ты действительно есть. Живой, настоящий, не придуманный.

Помнишь, как ты оставил этот небольшой кусочек хлопка с вышитыми в уголке инициалами, когда мы однажды столкнулись в той самой кондитерской «У Бернини»? Не специально, конечно же, просто так получилось. Ты стёр этим платком сахарную пудру с моего носа, когда я испачкалась, наслаждаясь ароматом заварных трубочек, а затем молчаливо позволил вытереть им пальцы, которые запачкались кленовым сиропом. Я обещала выстирать его и вернуть тебе, но так и не смогла этого сделать.

Вдыхая горький запах твоего одеколона, ещё хранившийся в переплетении тонких хлопковых нитей, я воскрешала в памяти ту встречу в кондитерской, ставшей для меня знаковым местом, и вспоминала наш разговор. Ты же помнишь, его? Тогда было сказано не очень много, но этот диалог был так важен для меня. Так нужен. Смею надеяться, для тебя он тоже остался запоминающимся событием, и ты всё ещё не забыл произнесенные тогда мною слова…

Я теребила ткань в руках, зарывшись в неё носом и закрыв глаза. Даже не знаю зачем. Неосознанный жест. Дань грусти по тому, чего у меня никогда не было.

За этим занятием меня и застал Джонни. Я так сильно погрузилась в воспоминание, что даже не услышала приближавшиеся шаги, и только в самый последний момент, едва уловив тонкий аромат морского бриза, почувствовала, как нечто большое и сильное вырывает платок из моих рук. Клянусь, в тот момент вся кровь отлила от лица. Руки и ноги похолодели, а через позвоночник будто просунули замороженный железный штырь. Я думала, благодетель убьёт меня, когда он увидел инициалы на платке.

Решив, что я встречаюсь с тобой в тайне от него, он уже собирался ехать к тебе. Надеюсь, не нужно говорить зачем. Мотив и так слишком очевиден.

Мне едва удалось остановить Джонатана и убедить, что между нами ничего не было. Той ночью мне пришлось быть особенно ласковой и обходительной, и я всеми силами старалась ублажить его со всей страстью, на которую была способна, пытаясь дать понять, что в моей жизни есть лишь один мужчина – он. Но как бы сильно я ни старалась, по пробуждении, когда мы ещё лежали в кровати и я прижималась к его подтянутому обнажённому телу, он сказал:

– Я хочу сам убедиться в правдивости твоих слов, – вдруг благодетель встал и начал одеваться. – Назначь своему воздыхателю встречу сегодня. Представь всё так, будто теперь ты свободна и желаешь сбежать с ним. Всячески провоцируй и изо всех сил старайся соблазнить. Только старайся хорошо, чтобы и он, и даже я, поверили твоим словам.

– Но Джонатан, – начала я, откидывая простынь и вытягиваясь в соблазнительной позе. – Разве тебе было мало доказательств этой ночью?

– Считай, что себя ты оправдала. Тем не менее, хочу убедиться лично, что он не воспользуется ситуацией. И если он действительно так благороден, как ты говоришь, я отпущу его, обещаю… – протянул, жадно целуя меня в губы. – Но только с одним условием. Детектив больше никогда в жизни не подойдёт к тебе. И если ты тоже не будешь стремиться встретиться с ним, то можешь быть спокойна, я никогда не нарушу данное слово, и Освальд будет жить.