– И самую удобную! – пустил убогую шутку один из четырёх пришедших с ним верзил и гаденько засмеялся.

– Заткнись, Гарри! – рявкнул Джонатан и тот сразу смолк.

– Простите, босс… – виновато ответил шутник и опустил голову.

Когда держащий меня за правую руку мужик, у которого воняло изо рта луком и гнилыми зубами, наконец, перестал ржать, я перевёл взгляд на того, кто стоял у стола. Слева от него, рядом с локтем голубыми неоновыми полосками голографических часов высвечивалось в воздухе время. 3:12.

Я понял, что был без сознания чуть больше часа или около того, точнее я сказать не мог. По какой-то своей, извращённой и неведомой причине эта бесконечная ночь никак не хотела заканчиваться, словно желая как можно дольше наслаждаться моими страданиями.

– Оно личное! – поспешил сказать я. – В этом письме нет ничего, способного скомпрометировать вас, мистер Веллингтон. Если вы опасаетесь этого, то…

– А вот есть там, что-то или нет, это уже не вам решать, – перебил он меня холодным тоном.

Последовавшие вслед за этим хруст шейных позвонков, пока Джонни Коробочка разминал шею, и скрип кожи перчаток от сложенных в замок и выгибающихся пальцев, понравился мне ещё меньше угрожающего тона.

– Пожалуйста, детектив, перестаньте понапрасну тянуть время и испытывать моё терпение, – он устало потер переносицу, а затем снял шляпу-цилиндр и положил её на стол. Жест, не предвещал мне ничего хорошего. – Я уже начинаю терять его.

– Там не написано ничего, что могло бы помочь упечь вас за решётку, – врал я, говоря спокойным тоном, в надежде, что там и, правда, нет ничего такого. – Только, боюсь, что я не смогу отдать его вам.

– Просто отдай мне это блядское письмо! – заорал он, подскакивая к кровати, громко топая ногой и ударяя кулаком по кованной спинке чуть выше моих ступней.

– Не могу, – всё тем же ровным тоном ответил я, в красках представляя, что они сделают со мной, если в строчках, записанных мистером Найтмором со слов Молли, найдётся хоть малейший компромат.

– Почему, блядь?! Почему! Ты! Просто! Не можешь! Этого, сука, сделать?! – его голубые глаза вдруг потемнели от гнева, а кулак, как отбойный молоток заколотил по хитро-переплетенным бронзовым трубкам кроватной спинки.

Не выдержав, я подскочил вверх так сильно, что меня едва удержали, и закричал:

– Да потому, что я люблю её! А это единственное, что у меня осталось! – словно резко обессилев, я откинулся на кровать, закрыл глаза и прошептал, – это всё, что осталось от Молли. Не отбирайте его у меня.

Внезапно остыв, Веллингтон пригладил растрепавшиеся пшеничные волосы и вновь отошел к столу и облокотился на него.

– Надо же. Вау! – почти безразличным тоном вдруг произнес Коробочка. – Признаться, я не ожидал такой откровенности, детектив. Не думал, что вы всё же осмелитесь произнести это вслух. Спасибо за честность. И смелость. Блядь, это… это надо иметь огромные железные яйца, чтобы сказать мне, что вам не безразлична моя… – на последнем слове он сделал акцент, – женщина. А вы как думаете, у него огромные яйца? – обращаясь к своим сподручным, спросил он.

– Яйца! – заржал тот самый лысый верзила, с гнилыми зубами и несвежим дыханием.

– Зат… кни-и-ись… – угрожающе шипяще протянул Веллингтон, – Гарри.

– Простите, босс, – снова извинился громила и замолчал, ставясь серьёзным.

Переключив свое внимание опять на меня, Джонни произнёс:

– Вы же помните наш договор, когда мы виделись с вами в последний раз, полтора года назад, мистер Рокстоун?

Даже если бы я очень захотел его забыть, всё равно бы не смог. Отсутствие указательного пальца, никогда не позволит стереть из памяти события того дня, когда Коробочка отрезал его своей ручной гильотинкой для сигар.