Мое сердце переполнилось теплом и благодарностью:
– Джей, спасибо тебе, я бы без тебя не справилась.
Он отхлебнул пиво и усмехнулся:
– Это точно! И как ты умудрилась не утонуть в этом дерьме?
– Да я не за квартиру! Ну… и за нее, конечно, тоже.
Я выдохнула и улыбнулась:
– Спасибо, что был хорошим другом.
– Эй! Был?
Я засмеялась.
– Боже мой, с тобой невозможно разговаривать!
– Ага, с тобой тоже.
Какое-то время мы ели молча. Потом Джей отложил пустой контейнер в сторону и спросил:
– Не передумала?
Я покачала головой.
Но позже, в дверях, я замешкалась.
Прощай квартира, прощай Сент-Пол. Ты навсегда останешься я в моем сердце.
Я положила ключи на стол и закрыла дверь.
Не знаю, что принесет мне этот путь. Разочарование или вдохновение.
Я готова ко всему.
Я хочу увидеть мир.
И начать я хочу с океана.
Тери Аболевич
Меж волка и собаки
Он явно летел в какую-то пропасть. Черную, вязкую, вот сейчас – прямо сейчас! – он шлепнется и разобьется… Со дна бездны почему-то доносились крики чаек и плеск волн, но он по-прежнему летел в никуда. Сердце сделало сальто и замерло, дыхание перехватило – Миша вдохнул соленый морской воздух шумно, рывком…
… И проснулся. Оказывается, задремав, он уронил голову на грудь и дернулся во сне.
– Осторожно, двери закрываются, – прохрипел неживой голос из динамиков.
Вот же зараза. Паршиво это все-таки – засыпать в электричке. Прикорнул где придется, дергаешься, и кажется, будто все соседи на тебя смотрят – чего это он дергается?
– Следующая станция – Затемки, – из динамиков громко загудело и затрещало, но шум быстро стих.
Поезд схлопнул створки дверей, зашипел, чуть подался назад и двинулся дальше. За окном замелькали рельсы, деревья, «хрущевки». Отсыревшие остатки лета погружали город в болотные оттенки и вынуждали зевать.
Стоп. Какие еще Затемки? Миша катался по этому маршруту уже, пожалуй, года три. Не было на этой ветке никаких Затемок.
Он что, перепутал электрички? Сел не с той платформы, поезд на какой-нибудь развилке двинулся по другому направлению? Местность вроде знакомая. Или нет?
Он огляделся. Напротив него в окно смотрела пожилая дама с очень уж недовольным лицом. Слева читал газету крепкий мужичок, у самого краешка дедок размышлял о чем-то, глядя в пол. Кажется, все они точно знали, куда едут. Только Миша не знал.
– Затемки, – снова ожил динамик, – следующая станция – Плющево.
– Чего? – вырвалось вслух у Миши. Плющево – его ветка, сразу после Вешняков. Никаких станций и развилок между ними нет.
Мише захотелось завыть – что происходит-то? Он посмотрел на свое отражение в окне – нет, вроде, глаза не безумные. Только сонные, и оттого вокруг голубой радужки разлилась краснота.
Тем временем двери в Затемки закрылись, и поезд повез Мишу дальше, к знакомым станциям.
Может быть, все это ему приснилось?
Позже, уже к концу рабочего дня, он именно так и решил, перебрав все карты и схемы поездов Казанского направления. Похоже, станции Затемки вообще нигде не существовало. Почудится же всякое спросонья.
Вечером, на пути домой, он чутко вслушивался в объявления станций, но за Плющево оказались привычные Вешняки. Все как всегда. Ну точно приснилось.
На следующий день, покупая билет, он все же спросил знакомую кассиршу, теть Валю, насчет Затемок.
– Затемки? – уточнила она, поправляя очки. – Нет, Мишутка, знать не знаю. Так ты же уже сколько ездишь, а станций не запомнил?
– Мне просто показалось, – смутился Миша, – я даже почти уверен, что электричка там остановилась. Но, наверное, приснилось.
– Ох ты, – в полутемном окошке было заметно, как теть Валя перебирает пальцами, будто нащупывая на столе нечто невидимое. – Знаешь, что я тебе скажу, дурная это примета – посторонние станции слышать.