22 октября 1990 г. городу Горькому возвращено его историческое название Нижний Новгород.

Среди знаменитых юрьевчан упоминают выдающихся духовных просветителей России Макария Унженского и Желтоводского и Тихона Луховского, возведенных в лик святых, вождя старообрядчества Аввакума (Аввакума Петрова), который служил протопопом в этом городе, первопроходца Сибири Ермака, предводителя отряда народного ополчения 1609 г. Федора Красного, царского изографа Кирилла Уланова. Юрьевчане гордятся такими своими земляками, как знаменитые архитекторы братья Веснины, фамильный склеп которых существовал вблизи Кладбищенской церкви еще в середине XX в. В Юрьевце родился и рос кинорежиссер Андрей Арсеньевич Тарковский (сейчас в городе есть посвященный ему музей), оттуда же родом киносказочник Александр Роу, ученые-химики братья Реформатские и популярный эстрадный певец Валерий Леонтьев. Юрьевец не только стариннейший, но и красивейший русский город. Недаром в Юрьевце и вблизи него творил выдающийся русский художник, певец русской природы И. И. Левитан, написавший в тех местах «Тихую обитель», «Вечерний звон», «Пасмурный день на Волге».

Поселок был назван Юзово по имени английского концессионера-ин-женера Джона Юза, John Hughes, который приобрел его у князя Кочубея. Железнодорожную станцию вблизи этого места стали называть Юзовкой, в 1923 г. несколько месяцев Юзовка существовала под именем город Троцк (назван по фамилии одного из вождей революции Л.Троцкого), в 1924 г. была переименована в город Сталино, а в 1961 г. – в Донецк.

Играл папа в преферанс и в Горьком. Я помню, что папины друзья иногда собирались у нас в квартире, усаживались за центральный стол в большой комнате и проводили несколько часов за этим занятием. Партнерами часто были известный хирург-фтизиатр Л. К. Богуш (ставший директором клиники института туберкулеза АМН СССР и академиком медицины в Москве через несколько лет) и наш сосед – журналист и преподаватель пединститута Б. С. Рюриков, после войны переехавший работать в Москву, в аппарат ЦК ВКП(б), редактировавший «Литературную газету» в 1953–1955 гг. и журнал «Иностранная литература» в 1963–1969 гг.

В годы сталинского правления помпезный «имперский» стиль был возрожден в строительстве некоторых зданий государственных учреждений и жилья для высшего начальства, а Хрущев, в значительной мере «в пику Сталину», утвердил повсеместно самый дешевый стиль примитивных построек (знаменитых «хрущевок»).

Я нашел на веб-сайте, посвященном истории речного транспорта России, сообщение, что эта газета начала выходить в Горьком с января 1936 г., хотя папины записи говорят о том, что уже в последнем квартале 1935 г. ему удалось наладить её выпуск.

История с вселением к нам в квартиру жены и сына главы Московского горкома и обкома партии, члена Политбюро ЦК А. С. Щербакова противоречит рассказу Прокофьевой-Бельговской. Семью крупнейшего партийного вождя страны вывезли из Москвы в эту ночь спешно, в кузове грузовика, без вещей, подселили к нам в квартиру без нужных удобств, а согласно Прокофьевой, семьи крупных военачальников спокойно размещались в мягких вагонах, солдаты успевали запаковать хрустальные люстры и рояли, всё это «барахло» надежно следовало вместе с начальственными женами. Остается только думать, что партийная верхушка страны была оторвана от реальности (и от надлежащего контроля за ресурсами), а крупным военным начальничкам в Москве эти ресурсы были доступны, их семьям спешно драпать на грузовиках из Москвы нужды не было.

Хочу заметить, что у меня в очень раннем возрасте проявилась любовь к собакам (любители одной «теории» могут сказать, что, скорее всего, в предыдущей жизни я был не червяком, а собакой). Мама вспоминала, что в соседнем с нами доме в Горьком жил один из известных артистов театра драмы, у которого был огромный свирепый по виду дог. Однажды, когда мне было меньше трех лет, мама пошла со мной погулять в сквер около этого театра, её встретила подруга, они начали разговаривать, оставив меня на мгновение одного, и я тут же повис на шее у этого пса. Собака замерла на месте, наверное, мы составляли замечательную парочку. Мама обернулась, увидела эту картину и пришла в ужас, а громадная собака и мамин сын были взаимно счастливы. Спустя лет десять, я стал часто использовать дорожку этого же сквера вместо беговой дорожки стадиона и десяток раз обегал сквер, полагая, что тренируюсь на длинные дистанции. Однажды во время этого занятия я оказался в компании маленького мохнатенького черненького пёсика, «соревновавшегося» вместе со мной. Я остановился, чтобы погладить это чудесное создание, познакомился с его хозяином, которого увидел в первый раз в жизни, и мы договорились, что на следующий день я еще раз «потренируюсь» вместе с его собачкой, носившей смешное имя «Клякса». Они с хозяином жили около двух недель в расположенной рядом гостинице «Москва». Я стал после школы заходить в вестибюль гостиницы и ждать новых знакомых, а потом мы отправлялись на часовую прогулку, чаще всего по улице Свердлова до Кремля и обратно. Наши походы регулярно повторялись, хозяин собачки представился Михаилом Николаевичем Румянцевым. Я в детстве не бывал в цирке, телевизоров еще не было, и я не знал, что на арене цирка этого человека звали Карандашом. В тот год будущий Народный артист СССР, учитель Никулина и Шуйдина Карандаш и его знаменитая Клякса приезжали на гастроли в Горький. Лишь несколько лет позже я увидел их в телевизионной передаче и понял, с кем мы прогуливались и так по-доброму беседовали. Ведь он был выдающимся артистом, но ничем не показал этого мальчишке, к тому же бедно одетому (хотя тогда мало кто выделялся одеждой).

Александр Васильевич Цингер – профессор Московского университета, автор выдержавшего с 1919 до 1930 гг. 20 изданий учебника «Начальная физика», а также задачника по физике. Примечательно, что А. В. Цингер, кроме физики, интересовался ботаникой и написал столь же знаменитую как «Начальная физика» и «Задачи и вопросы по физике» (1912) книгу «Занимательная ботаника» (1927). Он был хорошо знаком с Л. Н. Толстым, и последний высоко его ценил.

Михаил Алексеевич Прокофьев (1901–1999) – член-корреспондент АН СССР (с 1966), действительный член АПН СССР (1967), специалист в области химии биополимеров и других природных соединений. В 1959–1965 гг. первый заместитель министра высшего и среднего специального образования СССР, с мая 1966 г. – министр просвещения РСФСР, с декабря того же года – министр просвещения СССР, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР.

Возможно, полковник Кузнецов исполнял более существенную роль в академии, чем простое преподавание на кафедре военного дела. В годы аспирантуры я часто бывал в отделе бактериофагии академика В.Д. Тимакова в Институте эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф. Гамалея, где проводил некоторые опыты с сотрудниками Д. М. Гольдфарба. Отдел помещался в центре Москвы, в Фуркасовском переулке, и вход в это здание располагался прямо напротив высокого заднего крыльца одного из зданий Комитета госбезопасности (КГБ). Однажды, когда я вышел из лаборатории Тимакова и задержался на минуту на крыльце, я вдруг увидел, как массивная дверь в здании КГБ отворилась и выпустила полковника Кузнецова в почти парадной форме. Вызывать на допрос в КГБ этого человека вряд ли бы стали, да и весь вид торжественно спускавшегося к тротуару полковника говорил об обратном: это шел один из властителей, а не подследственных. Я понял, что он исполнял в академии двоякую роль и понял, откуда бралась такая надменность в повадках этого в общем не очень далекого человека.

Анекдот этот был следующим: «В середине океана идет океанский лайнер. Вдруг у него мотор заглох. Бьются, бьются – толку нет. Вдруг в чистом небе появляется облачко, растет, растет, и из него Бог снисходит на палубу. Спрашивает: „Что случилось?“ Узнает, что лайнер советский, грустнеет и обещает прислать Карла Маркса. Тот прилетает. Расспрашивает, в чем дело, и говорит: „Нет, я помочь не могу. Я – теоретик. Тут практик нужен. Я вам Ленина пришлю“. Прилетает Ленин. Просит дать ему большой разводной ключ и кувал-дочку. Лезет в машинное отделение. Долго там стучит. Потом вылезает наверх, обтирает руки ветошью и заявляет: „Нет, товарищи. Ничего не выйдет. У вас весь пар в гудок уходит"».

Смирнов напечатал также брошюру «Проблема наследования приобретенных признаков. Исторический обзор литературы», М.: Комакадемия, 1927, 28 стр.

Кузин и Вермель были арестованы вслед за Мандельштамом в 1935 г., Вермель погиб в заключении, видимо, в 1943 г. Кузин после лагеря был в ссылке в Шортандах и в Алма-Ате в Казахстане с 1938 по 1953 гг., в 1944 г. он защитил кандидатскую диссертацию, а в 1951 г. – докторскую, потом оказался в Борках на Биологической станции АН СССР, где и оставался до конца своей жизни (1973). Смирнов с 1940 до 1972 г. был заведующим кафедрой энтомологии МГУ.