– Он показал мне свою зачетку, в которой стояли одни пятерки, – рассказал Степан Николаевич, – выглядел он очень озабоченным. Я подумал, что могу доверять такому комсомольцу, и сказал, что поставлю ему в зачетку пять за несданный экзамен, но надеюсь, что он меня не подведет, серьезно подготовится и сдаст его, вернувшись с целины. Мне не хотелось вести дело к тому, чтобы лидер тимирязевских комсомольцев лишился стипендии, будучи уверенным, что он меня не обманет. Но случилось обратное. Вот прошел уже месяц с начала занятий, но Топтыгин ко мне не явился. Он попросту меня надул, и я подумал, что у меня есть одна возможность наказать обманщика – прийти к вам, рассказать об этом возмутительном случае и попросить вас поставить вопрос об исключении Топтыгина из комсомола за аморальное поведение.
С этими словами Алешин повернулся и покинул аудиторию. Повисла тягостная тишина. Не помню, кто в президиуме (мне кажется, секретарь Тимирязевского райкома комсомола) взял микрофон и предложил отложить этот вопрос, дать руководителям комсомольской организации обсудить его и позже обратиться к студентам с предложениями по его разрешению. Поскольку делегаты молчали, шокированные услышанным, конференция продолжилась. Топтыгин остался восседать в президиуме собрания, хотя покрылся пятнами и выглядел набычившимся и злым.
Геннадий Пчелинцев. 1960-е гг.
Через короткое время стало ясно, что судьба милостива к Паше. Каким-то непостижимым путем он попал в свиту Н. С. Хрущева, летевшего самолетом в одну из дружественных стран. Там он приглянулся вождю партии и после возвращения из поездки был назначен немедленно в первые секретари Тимирязевского райкома комсомола, а потом вскоре стал даже одним из начальников в Московском горкоме партии. Неприличное поведение со сдачей физической химии никак не сказалось на мнении руководителей партии о человеческих качествах выдвиженца. Однако большой карьеры он так и не сделал. Много позже, когда я создавал Институт прикладной молекулярной биологии и генетики ВАСХНИЛ, мне пришлось несколько раз пересекаться с постаревшим и заметно обрюзгшим Пашей в его новом качестве: он был назначен заместителем руководителя Отдела внешних связей Министерства сельского хозяйства СССР (иными словами, перешел под открытый патронаж Комитета госбезопасности).
Через два десятилетия после этой поездки на целину, 28 декабря 1977 г. Гена Пчелинцев отправил мне поздравительную новогоднюю открытку с кратким стихотворением и припиской:
С Новым Годом и с 20-летнем пуска нашей оросительной системы в совхозе «Буруктальский», которая исправно действует до сих пор (был осенью в Оренбурге и говорил с главным агрономом этого совхоза – помнишь, ездил на мотоколяске).
Твой Г. Пчелинцев».
Знакомство с С. С. Четвериковым
Прежде чем рассказывать о моих встречах с Сергеем Сергеевичем Четвериковым, надо объяснить, почему это знакомство оказалось важнейшим для моей последующей жизни. Четвериков был крупнейшим биологом, внесшим огромный вклад в науку, поэтому непосредственное знакомство с ним позволило мне соприкоснуться с личностью выдающегося масштаба и узнать, как могут вести себя действительно великие люди, а не надутые выскочки, спесивые и нередко прячущие за надменностью внутреннюю пустоту Другой важнейший аспект в этом знакомстве заключался в том, что после встреч с Четвериковым я впервые в жизни начал задумываться над тем, какой вред нанесли стране политиканские наветы на ученых, каким зловещим для прогресса России был ленинско-сталинский диктат на протяжении более полувека.