– Он с накладом, – она потянула вверх драконов хвост. Раздался тихий щелчок.

Крылья древнего натужно приподнялись. У дракона со скрежетом отвисла челюсть и из пасти раздался рычаще-булькающий звук. Это представление длилось секунд десять. А по его завершении, у дракона с грохотом шлепнулся на прежнее место хвост. От этого Тиса чуть не подпрыгнула. М-да. Ночью приснится, подштанниками не отмашешься, как сказал бы Кубач.

– Па настоятельно просит не прикасаться к дракону даже пальцем. В этом он доверяет только мне, – Лизонька задрала подбородок. Для верности она еще минуту стращала новенькую предупреждениями. Из всех слов Войнова уяснила, что игрушка неприкосновенна из разряда «не тронь, а то удушат и за конюшней прикопают». И слава Единому. Второй раз наблюдать, как эта неповоротливая глыба рычит, желания не было никакого.

Следующим на очереди оказалось собрание картин, которое вызвало у Тисы куда больший интерес.

– Эта картина называется «Охота шуйского хакана», – указала ладошкой Лизонька на произведение заморского искусства. – Художник Рамоль Чен написал ее три века назад в Бад-Сарае.

Тиса с удовольствием рассмотрела, как искусно выписан парчовый халат хакана, поразилась, как достоверно блестят взмыленные лошади и чуют носами добычу тонконогие гончие.

– Прекрасная работа, – похвалила Тиса.

– Ее матушка привезла из Брельска, – произнесла гордо Лиза. – Это большой портовый город на берегу моря, где учится мой брат. Вы там были?

– Нет.

– Дайте угадаю. Вы и море даже никогда не видели?

Войнова с сожалением покачала головой.

– Какой ужас. Ни разу еще не видеть море! Матушка говорила, у вас и театра нет. Не представляю, как можно жить в этих жутких провинциях. Должно быть, вам в вашем деревенском городке было невероятно скучно?

– Ничуть, – отвернулась от картины Тиса и посмотрела на красавицу. – У нас тоже порой случаются занятные случаи.

– Это какие же, позвольте узнать? – с усмешкой спросила Лизонька.

– Да так, пустяки. Недавно в нашем лесу изнань объявился. Огненный, в два человеческих роста.

В следующие несколько секунд Тиса с наслаждением наблюдала, как выдержка оставляет Отрубину, и девушка испуганно таращит на нее прекрасные глаза.

– Да, не волнуйтесь вы так, – сжалилась над ней капитанская дочь и улыбнулась. – Демон недолго гулял. Пока наш наместный вэйн его в изнанку не отправил.

И пусть она про наместного присочинила – с изнанем справился совсем другой человек, зато хоть ненадолго с Лизоньки слетел надменный вид.

Заметив мольберт, расположенный у дальней светлой стены гостиной, напротив выхода на балкон, Тиса сменила тему:

– Я слышала, вы сами рисуете. Должно быть, вас вдохновил вид из окна?

– Да, – протянула Лизонька, кидая на мольберт рассеянный взгляд.

– Позволите взглянуть?

– Нет, – резче, чем полагалось в таких случаях, ответила девушка. И тут же смягчилась. – Я хотела сказать, что картина еще далека от завершения.

***

Когда Тиса вернулась в свою комнату, то заметила следы пребывания горничной – ее кофточка и зеленое шерстяное платье, которую она выложила, чтобы отдать по возвращении в гладильню, были аккуратно сложены и складированы на спинке кровати. Покрывало снова соперничало гладкостью с яичком. А клетка с голубями переставлена с подоконника в темный угол меж шкафом и столиком, на лист местной газеты. Войнова вернула клетку на место – к свету, и покормила птиц.

Какое-то время Тиса посвятила написанию писем: отцу, Агапу Фомичу и Ганне. Трубочку из готовых посланий она спрятала в туесок для голубиной почты и, «снарядив» сизаря, одного из четырех из клетки, Тиса выпустила птицу из окна в небо. Проводила взглядом голубка и пожелала ему счастливо добраться до части.