Мы с ним близкие друзья, поэтому я имею право так спрашивать, иногда подковыривая, потому, что знаю, он не обидится, а честно скажет.

– Хочется для детей оставить информацию, может быть для внуков. К тому же Некрасов, например, при жизни был никому неинтересен, а известность получил только после смерти.

– Эка, ты хватил! Раз Некрасов стал писать, никому не интересный, то тебе сам Бог велел,– смеюсь я над ним.

– Что смеёшься? Сейчас вообще ничего рассказывать не буду,– говорит он голосом копчёного из гениального фильма «Место встречи изменить нельзя».

– Не переживай. Я тебе легко помогу.

– Но только давай на той неделе, потому что сейчас я немного занят (Мне надо было улетать в Воркуту).

Я не люблю брать много дел, потому что "клиенты" меня «вампирят».

Я чувствую, как передаю им свою ментальную энергию (возможно, мой КУРИШ без моей энергии не будет работать). А я потом становлюсь как выжатый лимон, и мне нужен отдых.

Поэтому мы договорились «через пару недель».

Саму программу мне написать ничего не стоит.

Но, главное, эмоциональная составляющая, мои нейроволны, должны быть синхронизированы с КУРИШем, потому, что я замечал, что если я в плохом настроении, то ничего не получается. Или, если «клиент» не идёт со мной на контакт, то тоже ничего не получается. А плохие "отзывы" мне ни к чему.

Хотя я как Пушкин: "От плохих отзывов не отказываюсь, надеясь на добрую славу своего имени, а от хороших отзывов и сил нет отказаться".

В Воркуту я летал к своей подруге.

У неё три сына, и у среднего (я его зову Колёсик) возникли проблемы в школе.

Он очень вспыльчивый, драчливый, упёртый.

Очень надо было наладить его учёбу.

С писателем я разобрался легко, по прилёту из Воркуты.

Глава 26.

Кто старое помянет.

Сейчас есть какой-то «буллинг» в школах. Раньше, наверное, тоже был, но я не помню, хотя, что-то подобное было: мы всем классом обижали человека, который украл что-то, я уже не помню сути. Но сейчас бы я к нему относился по-доброму, потому, что надо разобраться, почему он украл, может быть от бедности.

Но был один, который меня доводил, это Саша казах, идиот.

Он просто дурак был, и всё время влезал в мои разговоры. Я его не боялся, но меня тошнило от него. К тому же он реально был вонючий. Такое чувство, что я этот запах помню до сих пор. Сейчас блевану, вспоминая про него. Но дело не в этом. А в том, что у меня хорошая память. Через каких-то знакомых вышла на меня одна женщина, по имени Феруза, нужно было ей наладить отношения с матерью. История обычная они давно поругались, и за 30 лет она ни разу не позвонила и не пришла к матери. Сейчас она думает о том, как наладить мосты, скорее всего вопрос наследства. Но меня это не сильно касается. Она доставала из бумажника фотографию матери, и там была ещё фотография её с супругом. Так вот супруг этот – её Саша дурачок – казах.

Хм,– подумал я, – Помогать ей я не собираюсь.

Я сразу решил, что откажусь.

– Вы знаете, скорее всего, не получится, потому что это старый человек, Мне очень тяжело влиять на старых людей, там уже по гороскопу у нас полная несовместимость, а ещё я очень занят, и машина у меня сломана надо: везти на ремонт в Москву. Короче, причин отказать я нашёл тысячу.

Она посмотрела на меня, что-то изменилось в ней. Только что я видел бодрую женщину, ещё не старую, и вот уже она сдулась, как надувная Катя.

Проступили морщины, красные вены на лице и я заметил седину. Господи, да что же это с ней.

– Рассказывайте мне всё.

– Простите меня, Вольфрамович, но я боюсь.

– Чего вы боитесь?

– Я боюсь привидения!

– Вот это номер,– сказал я, вспоминая Ларису охотницу за привидениями.