Когда Шаопин в тревоге и смятении приехал в Двуречье, он не знал, что весть о его путешествии уже добралась до деревни. Об этом знала каждая собака. Он не догадывался, что все деревенские только о нем и судачат – как будто он уже выбился в люди. Во всем Двуречье нашлась бы всего пара – тройка таких счастливчиков, сумевших побывать в округе.

Что удивило и обрадовало Шаопина, так это то, что перед его приездом брат накопал два мешка картошки, продал ее и купил плотной синей материи. Она дожидалась Шаопина в доме семьи Цзинь – мать Цзинь Бо обещала сшить ему по мерке славный костюм. Отец собрал всю пшеницу, какая была в хозяйстве – набралось с гулькин нос, – отмерил два литра и сменял их в Каменухе на карточки.

Брат с отцом решили все проблемы, из-за которых он переживал. Все родные так сияли от счастья, что в носу у Шаопина то и дело начинало пощипывать. Он задержался дома на пару дней. Мать специально для него наготовила всякой вкусной еды и все твердила, чтобы в округе он был поосторожнее – это тебе не наша Каменуха…

Шаопин булавками приколол в кармане нового синего костюма карточки и десять юаней, которые брат выручил от продажи помидоров и тоже отдал ему. Он был безмерно благодарен своим близким. В таком настроении Шаопин вернулся в город. Вместе с Сяося они три дня репетировали в уездном доме культуры, и в конце концов директор дома повез их в округ.

Когда Шаопин вышел из здания автовокзала, он сразу же был ослеплен городом и совершенно потерялся. Сяося показывала ему все, что узнавала. Он был так взволнован, что в голове все смешалось.

Они провели семь дней в общежитии № 2 окружного ревкома. Когда мероприятие закончилось, Сяося поводила его по разным известным местам. Шаопин познакомился с несколькими сотрудниками окружного дома культуры – в том числе с поэтом Цзя Бином, который оказался из того же уезда, что и он сам. Тот пригласил всех троих земляков в гости и громоподобным голосом читал им свои стихи.

Шаопин и Сяося оба заняли второе место, а директор уездного дома культуры был так счастлив, что улыбался во весь рот.

Шаопин был вдохновлен увиденным. Он вернулся в уезд, нагруженный бессчетными новыми впечатлениями, почетной грамотой и собранием сочинений Мао Цзэдуна. В субботу, прихватив купленные в округе для домашних гостинцы, он поехал в Двуречье. Кормили их хорошо, и Шаопину даже удалось сберечь свои десять юаней, поэтому на них он накупил всем родным, кроме зятя, подарков: бабушке – упаковку кексов, маме с сестрой – по паре чулок, папе с братом – по махровому полотенцу, Ланьсян – красный клетчатый платок, а племянникам – двести пятьдесят граммов монпансье…

Жунье мучилась несколько месяцев. Она разрывалась между браком, к которому ее принуждали, и собственными симпатиями. Семья Ли Сянцяня и тетка Сюй спелись не разлей вода – они обрабатывали ее по очереди, а Шаоань, наоборот, держался на почтительном расстоянии. Жунье пала духом и не знала, что делать. В конце концов ей было всего двадцать два года, и она жила в чужом доме. У нее не было ни своих денег, ни достаточной смелости, чтобы решительно противостоять двум далеко не маленьким семьям одновременно – тем более что речь шла и о ее родственниках, о благодетелях, которые искренне радели за нее.

Ну да бог с ним – если бы Шаоань действительно мог на ней жениться, она бы и думать не стала об этом. Жунье убивала мысль, что обожаемый Шаоань не отвечает на ее зов…

В одну из суббот после их совместного путешествия в Каменуху Жунье приехала в Двуречье. Она хотела как можно скорее увидеть Шаоаня и поговорить с ним.