– Пускай идет себе жаловаться – ему ничего не доказать. Он один, а нас семеро. Мы сильнее.

Но Шаопин не склонен был думать, что все так просто. Староста Гу не из тех, кто станет сидеть сложа руки, – он наверняка доложит обо всем в школе. Если правда выплывет наружу, для Цзинь Бо это может закончиться исключением. Правда, и слишком ругать Цзинь Бо он не решался, потому что тот затеял все исключительно ради него.

«Если Янминь донесет учителю, – думал Шаопин, – то придется встать и сказать, что это я подбил Цзинь Бо поколотить его. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Цзинь Бо наказали. Он все делает ради меня, и я должен разделить с ним ответственность».

Много дней Шаопин не мог думать ни о чем другом и только напряженно ждал разбирательства. Но время шло, а все по-прежнему было спокойно. Цзинь Бо сказал, что сам Янминь клялся и божился не доносить на них, но Шаопин не верил. Но в итоге староста действительно никому не проболтался и вел себя совсем как раньше, как будто ничего не произошло. С Цзинь Бо и теми одноклассниками, которые его избили, он обращался волне обычным образом – не лебезил, но и не выглядел затаившим злобу. На следующий день после драки он просто сказал учителю, что простудился и должен сходить к врачу, а потому не сможет присутствовать на уроках. По словам Цзинь Бо, в тот день, когда Гу Янминь отправился к врачу, Хунмэй тайком последовала за ним…

После драки Хунмэй и Янминь сблизились еще сильнее. Оба они поняли, в чем было дело. Даже если бы Цзинь Бо был законченный подлец, он все равно не стал бы лезть с кулаками безо всякой причины. Единственной причиной была Хунмэй. Все знали, что происходит между ней, Шаопином и Янминем. Шаопин держался тише воды ниже травы, и вот его товарищ взялся отомстить за него. Другое объяснение сложно было придумать.

Шаопин видел, что Хунмэй ненавидит его. Она делала вид, что его просто не существует. Янминь, что бы он там ни думал, внешне сохранял с Шаопином нормальные отношения. Но, разумеется, теперь он не скрывал и своих отношений с Хунмэй. Что же до девушки, то она, кажется, намеренно сообщала всему свету, что они с Гу Янминем – пара. Выбираясь в город, она делала это исключительно на велосипеде Янминя, а возвращала его всегда в местах полюднее и смущенно улыбалась в ответ. «Спасибо», – шептала она.

Спасибо. Шаопину тоже хотелось сказать «спасибо» жизни за урок. Опыт такого рода оказался совсем не бесполезен. Чувства его утратили былую нежность, но душа собрала богатый урожай.

Поостыв, Шаопин понял, что Янминь – человек хороший. Он не стал никому мстить. Не потому, что испугался, – какие бы бравые ребята ни ополчились на него, им было не выстоять против школьного порядка. Если бы он донес на них, всем пришлось бы нелегко, а Цзинь Бо вообще могли выгнать из школы. Но староста замял дело и одержал в каком-то смысле моральную победу.

Потом Шаопин подумал, что поведение Хунмэй тоже было вполне объяснимо. Ему было не сравниться со старостой. Симпатия – дело добровольное. Она зависит от обоюдного желания. Как говорится, насильно мил не будешь.

Первая волна бурного течения юности понемногу улеглась. Шаопин даже почувствовал радость облегчения. Дух его окреп. Он осознал, что должен жить нормально, как обычный человек, не теша себя несбыточными мечтами. Нормально, но не быть филистером. Быть может, ему всю жизнь предстоит прожить обычным человеком, но он не станет посредственностью. Во многих совершенно обыденных вещах часто требуется необыденный подход. Вот, например, Янминь – его избили, а он и не задумался о мести. После такого редко кому удается сохранить душевное спокойствие, но староста повел себя необычно. Над этим стоило поразмыслить. Шаопин понял важную вещь: и в самых общих вещах может проявляться величие личности.