Он вышел из кабинета, закрывая его на артефакт, миновал длинные коридоры Академии, через полчаса вышел в город и зашагал по центральным улицам, периодически останавливаясь, чтобы переброситься парой информационных фраз с ратниками и переодетыми ликторами, изъявивших помочь.

Дошагал до Ворот, и там-то возникла суета. Завидев старшего дознавателя, к нему подбежал ратник с нашивкой младшего стража:

– Ваша милость, – парень лет двадцати пяти указал на пространство над воротами, – крестьянина одного убили, когда он спал. И вот…

Привратный страж протянул руку с зажатым кулаком, раскрыл его, и в свете просыпающегося Глаза Алатуса блеснула серебряная монета. Профиль несуществующего принца Арженти на решке вместо цифры. Тайный Орден бездельников снова напомнил о себе.

Но зачем убивать крестьянина, своего?

– Веди! – холодно приказал Вэйланд, и страж побежал впереди, раздавая приказы пропустить важного эве.

По словам ратника, его отряд был вызван младшим сыном убитого крестьянина. Он (сын) вернулся ещё до рассвета, чтобы напоить коней, и обнаружил хладное тело отца. Большинство свидетелей, ночевавших вместе с убитым, к приходу стражей разбежались. Остались двое – оба крестьяне с юга. Того, что тощий, зовут Хирам, второго, посолидней, – Уилбер.

– Эти почему не сбежали? – заинтересовался Риуз.

Страж ткнул пальцем в спину тощему, где расползлось тёмное пятно на правом боку:

– Кровь убитого, якобы спал рядом. Далеко не ушёл бы всё равно. А второй знакомый, вместе вели торговые дела. Просит отдать тело, чтобы отвезти домой.

Риуз машинально поправил артефакт – диск с кристаллом в центре, какой носили все дознаватели для сохранения ментальной информации, – помедлил, рассматривая понурые спины свидетелей, ещё не замечающих его, и задал вопрос стражу:

– Твоё имя, ратник?

– Зандер-безродный, ваша милость.

– Откуда взялась монета? – Риуз поднял в пальцах серебро недавней чеканки, ещё не потёртое, без царапин. Похожее по качеству на южные золотые монеты, которые тайно сбывали приезжие у ростовщиков.

– Сказали, что лежала рядом с телом убитого, точнее, была зажата в его зубах.

Ясно. Стража основную работу проделала, детали оставила высшей инстанции, как и положено по инструкции.

– Благодарю, Зандер, – Вэйланд кивнул молодому стражу и коснулся кристалла, отправляя информацию с памятью о страже, для составления будущего протокола и на всякий случай, ибо парень казался толковым. По глазам видно, разузнал всё, но продолжает придерживаться субординации и не говорит лишнего.

При виде старшего дознавателя подозреваемые бухнулись на колени, взывая к справедливости. Тощий по имени Хирам пытался надавить на жалость: он не при чём, всего лишь спал рядом, и ничего не слышал, не говорил лишнего, он законопослушний либертанец, а дома у него дети и больная жена, которая ждёт лекарство, – нельзя ему в казематы…

Дознаватель поднятием руки остановил его неуверенные причитания (чувствовалась некая упрямая гордость в нищем):

– Твоё имя?

– Хирам-безродный, – уныло назвался крестьянин и склонил голову. Над ней вознеслась рука дознавателя, считывая правдивость имени. Оно, действительно, было подлинным. Прозвучал второй дежурный вопрос, и так же, не поднимая лица, мужчина дал ответ: – Предлесье, Ляни… – а затем завёл свою песню. – Милосердный эве, да зачем же мне врать? Жена моя, Делия-безродная, ждёт меня с лекарством, кашель у неё не проходит… И у дочери тоже… Отпустите, милосердный эве…

– Хватит! – нахмурился Риуз.

Все казематы были заполнены, только вчера управляющий Мешка жаловался на зреющий бунт заключённых, просил вывезти хотя бы часть. А куда Вэйланд их повезёт и как, когда в самом Ааламе уже не протолкнуться? Пришлось последних задержанных закрыть в подвальном зале Академии, хотя убирать за ними потом желающих будет мало: