Элис подцепила вилкой кусочек стейка и прожевала его.

– А почему меня отправляют туда одну?

На лице Коултона отразилось какое-то странное чувство.

– Дошли сведения о… кое-каких обстоятельствах, – ответил он неохотно. – Я услышал об этом прямо перед тем, как мы покинули Ливерпуль. О том, что объявился некий мужчина, задающий вопросы. О Миссисипи, о валюте США. Проявлявший, если можно так сказать, интерес к детям, которыми интересовались и мы. И совершенно точно собиравший сведения об Овиде. Я даже опасался столкнуться с ним здесь, в Натчезе. И боюсь, как бы он не встретился нам теперь на обратном пути.

Некоторое время Элис молча изучала лицо Коултона:

– Он детектив?

Колтон покачал головой:

– Он был связан с институтом. Его зовут Марбер. Джейкоб Марбер.

– Джейкоб… Марбер.

– Так точно.

Что-то в тоне Коултона вновь заставило ее задуматься, и она отложила вилку и нож на тарелку.

– Вы знали его, – сказала она.

– Я знал о нем, – поправил ее Коултон, разглядывая свои руки. – У него была необычная репутация. Джейкоб Марбер – опасный человек, мисс Куик. Если он охотится за Чарльзом Овидом, то лучше доставить паренька в Лондон как можно быстрее. А вам с этим Марлоу в Иллинойсе ничего не угрожает.

Коултон нахмурился, как бы решая, стоит ли говорить дальше.

– Марбер в чем-то обвинил институт – не знаю, в чем именно. Возможно, в результате какого-то происшествия кто-то погиб. Неважно. Мы потеряли его след много лет назад, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Кое-кто до сих пор считает его мертвым. Но не я. Уж слишком он был хорош в своем ремесле, стал одним из лучших.

– И чем же он занимался?

Коултон встретился с ней взглядом:

– Тем же, чем и мы. За исключением того, что он действовал более кровавыми методами.

Элис задумалась:

– А как его узнать? Вдруг я встречу его?

– Вы узнаете. Уж он-то точно вас напугает.

– Я не боюсь.

Коултон вздохнул:

– Боитесь. Просто еще не понимаете этого.

Элис сложила руки на коленях и вдруг ощутила пробежавший по спине холодок. Она рассматривала их с Коултоном отражения в искривленном стекле иллюминатора, в темноте которого таились мощные потоки Миссисипи, рассматривала официанта, стоявшего с заложенными за спину руками. Разглядывала плюшевые зеленые кресла и хилые папоротники в горшках. И все это в туманном сиянии газовых светильников.

– Он пожалеет, этот ваш мистер Марбер, – сказала она наконец. – Если вдруг решит заехать в Ремингтон.

Коултон устало улыбнулся, оценив ее боевой настрой, но улыбка его быстро померкла, он отодвинул тарелку и поднялся на ноги, вытирая жирные пальцы салфеткой.

– Было бы лучше, если бы вы к тому времени оказались далеко оттуда, – произнес он тихо.

Прошло тринадцать месяцев с тех пор, как Бринт в последний раз приснился Сон. Но вот он вернулся, такой же кошмарный, как и всегда, и напугал ее настолько, что она боялась заснуть всю ночь и до утра сидела в своем темном вагончике, попивая крепкий кофе и разглядывая в лунном свете личико Марлоу, тихо посапывающего в своей кровати, повторяя себе, что ничего не случилось, что все хорошо, что они в безопасности.

Но глаза ее всякий раз постепенно тяжелели, она начинала клевать носом, и тогда Сон возвращался.

Начинался он всегда одинаково. Она сидит на корточках в своем детском платяном шкафу, стараясь спрятаться, принюхиваясь к едкому запаху нафталина и прислушиваясь к шороху одежды. Все происходит ночью, она в доме своего дяди в Сан-Франциско и, приоткрыв пальцем дверцу, видит проникающий внутрь лунный свет. Она как будто вновь становится маленькой девочкой, но при этом все же остается взрослой Бринт, уставшей и измученной заботами, а где-то неподалеку от страха хнычет маленький Марлоу. Она медленно выбирается из шкафа, берет мальчика за руку и прикладывает палец к губам, требуя тишины.