Глубокий вдох. Усилием воли женщина отогнала от себя трусливое желание сбежать и притвориться, что ничего не знает. Глупо. Как же глупо. От себя не спрячешься, не скроешься. Ядовитая правда продолжит отравлять остатки отношений между ними. Да есть ли эти отношения? Остались лишь осколки...

— Да, случилось, — ровно и без эмоций, хотя внутренности сводило от боли. — Случилось то, что мой муж меня обманул. Обманул и предал!

Мысленно призывала себя не срываться на отчаянный крик. Самообладание вот-вот готово было обрушиться подобно карточному домику. Предел терпения давно превышен. И только гордость не позволяла ей сломаться.

— Лера, о чем ты говоришь? — Максим невольно повысил голос. Нотки паники звучали особенно выразительно. — Тебе кто-то что-то рассказал? Не верь им. Что они бы не сказали, не верь!

Так, значит, имелись люди, которые знали об этом обмане. Стало противно и горько. Что же ты наделал, Максим? Голова закружилась, и Колчина едва удержалась на ногах.

— Я доверяю себе, — веско проронила она, несмотря на физическую слабость оставляя голос твёрдым, — и своим выводам. Сейчас я стою около дома Ирины Краско. Возле твоей машины. Понимаю, что помешала вам, но нам необходимо выяснить отношения. Потом можешь возвращаться хоть к Ире, хоть к какой еще бабе. Надолго я тебя не задержу, обещаю.

Лера собой гордилась. В каждом слове сквозила жёсткость и стервозность. Сейчас для Валерии главным было — не показать свою боль и... любовь к мужу. Упорное чувство никуда не делось за несколько часов. Не утекло вместе с пролитыми слезами. Оно продолжало сидеть в сердце, словно острая иголка. Женщина сомневалась, что сможет легко избавиться от любви к Максиму, но так же понимала, что его обман сделал невозможным их дальнейшую семейную жизнь.

Лера не сможет забыть.

Возможно, простит однажды, но не забудет. Будет постоянно напоминать ему об этом. Рано или поздно, либо она сама устанет бояться повторного предательства и уйдет, либо Максим сбежит от постоянного прессинга. Лучше разорвать отношения сейчас. На пике боли это сделать куда проще. Затянувшаяся агония только всё сильнее сломает их, перемелет в жерновах предательства. Приговор уже объявлен. Не стоит тянуть с его воплощением и продлевать собственную агонию.

Муж ничего не ответил. Валерия лишь слышала его прерывистое дыхание. Наверняка пытался найти выход из ситуации, искал себе оправдания. Но Лера не прощала обмана и предательств. Он с самого начала знал это.

— Макс, не заставляй меня долго ждать, — лениво протянула Валерия, даже усмешку себе позволила, хотя лицо буквально стянуло маской горя. — Если понадобится, я сутками могу здесь находиться. Рано или поздно тебе придётся выйти. Ты не сможешь вечно прятаться.

Гудки ей стали ответом. Через минуту на улицу выбежал Максим. В штанах и распахнутой рубашке. Босиком. Растрепанные волосы. Растерянный взгляд. И полные вины и страха карие глаза.

Кажется, Валерия все-таки оторвала их от интересного занятия.

Лера мрачно усмехнулась, хотя веселье было последним чувством, которое женщина испытывала на тот момент. Ревность вцепилась в сердце своими хищными когтями, сжимая и отравляя кровь.

Колчин сразу понял, что оправдываться перед женой бесполезно. Она не знала, как он это понял, но Максим даже не пытался объясниться. С одной стороны подобное поведение принесло облегчение — Валерия не хотела знать подробности и вероятные искажения его любовной связи, но с другой — отозвалось разочарованием в сердце. Словно Лера была недостойна даже извинений, услышанных из его уст.

Вырисовавшаяся картина имела множество двойственных аспектов. Валерия не хотела изматывающих разговоров, но ждала проявления чувства вины со стороны Макса. Колчина желала притянуть к себе всеми силами любимого мужчину и никогда не отпускать, при этом не хотела видеть его. Она любила его, но к любви теперь примешивалась зарождающаяся ненависть. Её мир, всегда имевший твёрдую основу, разделился на два противоположных полюса, каждый из которых имел право на существование и являлся проявлением внутренних стремлений Леры.