Кóротки ночи и дни не длинны,
словно о вечности жизнь позабыла.
В хрупком флаконе полной луны
запах серебряного чернобыла.
Спать и сквозь сон отзываться на сон,
рядом парящий слезой на реснице
под заоконных теней перезвон
в старом оргáне глухой половицы.
Слушать, как шепчется ночь за стеной
с днём за томительный час до рассвета…
Господи, это неужто со мной?
Что ж ты молчишь? И за что мне всё это?
2013
«Снег обобью с ног…»
Снег обобью с ног.
Шапку в руке сомну.
Здравствуй, скажу, Бог.
Он отзовётся: «Ну?».
Молча свернёт косячок:
«Дёрни. Давно не курил?
Что же ты, дурачок,
с жизнью своей натворил?».
Свечка. Терпкость вина.
Мыши в углах шу-шу.
Я до последнего дна
прошлое растелешу.
Он кашлянёт в кулак…
«Сам давай выбирай,
вроде бы не дурак,
в ад тебя или в рай?!».
Мне что в раю, что в аду,
Господи, ё-моё —
я хоть куда пойду,
только храни её.
Бог пятачок к потолку:
«Решка? Орёл? Ну, твой.
Что ж, повезло дураку.
Ладно, катись домой».
2013
«Господи, говорю, боженька…»
Господи, говорю, боженька,
а кому говорю, бог весть,
падаю тебе в ноженьки,
если ты правда есть.
Падаю мордой в истину,
соль на губах тепла.
На расстоянии выстрела
завязью пухнет смола.
Пахнет весны зелёнка,
зреет запретный плод.
Сколько слеза ребёнка
стоит в базарный год?
Уберегу ли брата?
Сторож ли я ему?
О́блака серая вата
клочьями через тьму.
Господи, ты же при власти,
иже ты где-то еси,
за мира смурного напасти
с меня одного спроси.
Буквицы лет опалённые.
Еже писах, писах.
Горят две звезды зелёные
в обугленных небесах.
2014
«явится или почудится…»
явится или почудится
дохнёт ли из тёплого хлеба
он расставляет галочки
на мятом листочке неба
любит своё одиночество
ворчит чтоб поменьше славили
играет в крестики-нолики
в очко или в каины-авели
радуется себя обыграв
делает на столе зарубку
набивает самосадом
раскуривает старую трубку
смотрит как вниз по шарику
идут друг на друга войска
стаи смертей разлетаются
по мановенью бойка
в саду мира какой-то мичурин
выводит гибридные войны
всё хорошо маркиза мурлыча
всё хорошо и спокойно
домá и раскрашенные солдатики
разлетаются на куски
паутинками вьются в воздухе
детские волоски
прутиком отодвигает уголёк солнца
чтоб не кровавил закат
но это припарки мёртвому
если херачит град
прах возвращается в прах
естество в вещество
поля выжигаются под засев
всё во имя его
он задумчиво мнёт в пальцах
сырую тёплую глину
перелепить или пусть остаётся
как есть всё едино
хотел как лучше старался
а на тебе как всегда
по образу и подобию клоны
но с ними одна беда
а может дело вовсе не в них
и всё это баловство
как там на храме в дельфах
познай себя самого
тем временем ночь наступает
которую он сотворил
фонарики звёзд качаются в
море разлитых чернил
2014
«Слóва теребишь пустяк…»
Слóва теребишь пустяк,
хочешь с богом меряться.
Скажешь этак или так —
мир не переменится.
Но надеешься, чудак,
и как в детстве верится —
встанет на ребро пятак,
залетает мельница,
хлеб насущный будет днесь,
с жизнью не расстанешься,
а расстанешься – не весь,
чуточку останешься,
два цветочка принесёшь
к своему подножию,
скажешь: «Жаль, едрёна вошь,
больше не умножу я
славу русского пера
одою цикадовой».
Голос с неба: «Ни х..,
губу-то не раскатывай».
2016
«Всё было так, как не было тогда…»
Всё было так, как не было тогда.
Во сне судьба играла в непонятки,
не ведая смущенья и стыда,
как шулер в карты или дети в прятки.
Всё было то и всё-таки не то,
двоилось, расплывалось, тасовалось,
удерживало воду решето,
в снежинки солнце на стекле смерзалось.
И не понять, где правда, а где ложь,
где ты да и на самом деле ты ли,
зачем ты правду вдохновенно врёшь
и капли жмёшь из высохшей бутыли,
пока орут дурные петухи,
с насеста рухнув в полночь ненароком.