Половину прилавка занимали наваленные пачки мерзко пахнущего моршанского «Беломора», из которых обильно сыпалась и разлеталась во все стороны мелкая труха. Сзади, на широкой полке, стояла небрежно вскрытая жестяная банка с олюторской сельдью. По жёлтой жирной рыбине сосредоточенно ползала зелёная муха. Тоже жирная.

Сверху, едва не касаясь кончиками селёдочного сока, рядком висели чешские галстуки фирмы «Цебо». Один красивее другого, каких и в столице практически было не достать.

Мухе надоело ползать. Она подпрыгнула на пару сантиметров и грузно шмякнулась на запасной аэродром небесно-голубого цвета. Прошлась по галстуку туда-сюда, оставляя за собой жирный след, и уселась удовлетворённо потирать лапы.

Сэм передёрнулся от отвращения, возвращаясь в реальность. Он указал на большой подарочный набор инструментов для столярных работ и резьбы по дереву, который выглядел чужеродным среди многочисленных куколок, зайчиков, трубок и зажигалок, и пылился на полке несколько лет. Товар был упакован с завидной поспешностью. Попытку дать сдачу дипломат отогнал небрежным движением руки, как недавно вспомнившуюся муху. Зато пожелал увидеться с хозяином.

Господин Штырёв оказался тучным, с квадратным подбородком и короткой стрижкой «ёжиком». Лисьи глаза выражали сложную смесь настороженности, природной наглости и отсутствия способности сострадать. Толстячок с ходу предложил чем-нибудь угостить – и тут же смутился. Возможно, сообразил, что в кабинете только одна приличная на вид кружка, и та пивная. А в холодильнике неважный коньяк: початая бутылка, захватанная липкими пальцами.

Сэм, окинув быстрым взглядом убогое помещение, в ответ довольно невежливо хмыкнул.

…Многие знакомые ещё недавно именовали господина Штырёва просто «Штырь». Судьба оберегла его от тюрьмы и от нищеты, но крутиться пришлось ох как. Закончив профтехучилище, Штырь долго занимался «фарцой», потом умудрился организовать неплохое мебельное производство, а там и несколько торговых точек открыл. По итогам многочисленных «наездов», бесконечных «разборок» и прочих атрибутов жестокой конкуренции, у него остался только один магазин, зато надолго наступило относительное спокойствие.

Сорокалетний Штырёв смирился, понимая, что выше ему уже не прыгнуть. Оттого не рисковал щеголять малиновыми пиджаками и дорогими чёрными авто. Статус должен быть умеренным. На шее – не самая толстая золотая цепь, а на мясистой руке тикают поддельные часы фирмы Rolex.

У посетителя дорогущий и тяжёлый швейцарский механизм с сапфировым стеклом явно был настоящим, и секундная стрелка двигалась предельно плавно и беззвучно. Штырь мгновенно оценил разницу и непроизвольно вздохнул.

– Можете называть меня Сэмом, – без лишних церемоний заявил иностранец. – А выпить было бы неплохо, но, естественно, не здесь.

– Как угодно, – быстро ответил Штырёв. Чутьё подсказывало ему, что незнакомец – человек, перечить которому не стоит. – Может, хотите договориться об оптовых поставках? Или желаете найти что-то особенное? У меня большие связи…

– Давайте-ка пообедаем в хорошем ресторане, – остановил поток догадок Сэм. – Я угощаю.

…Через полчаса Сэм и господин Штырёв не спеша приступили к дегустации фирменных блюд одного из тех заведений, которые владелец магазинчика обычно, не стесняясь в выражениях, хаял за абсолютно безумные цены. Толстяк в мятых брюках, не гармонировавших с чопорностью обстановки и предполагаемыми тратами (к чему только он упорно пытался хотя бы примерно подсчитать их в уме?), чувствовал себя не в своей тарелке и покорно предоставил выбор блюд своему спутнику. Правда, вместо мартини попросил более привычную, но зато самую дорогую в длинном списке водку.