– О-о-о! ― сказал Сэм с удивлённой интонацией в голосе, намеренно пропуская мимо ушей не совсем приятную концовку. ― Га-люш-кин? Но я не знать такого русского поэта, писателя или педагога! Или я некорректно расслышал?

Пожилая женщина пожевала губами и разъяснила с ещё большей неохотой:

– Вы правильно расслышали – именно Галушкин. Серёжа когда-то учился в этих стенах. Он погиб на войне в Афганистане. А теперь – извините, мне пора…

Сэм понял, что больше из разговора ничего не выжмешь, и отошёл от ворот в быстро сгущавшуюся темноту. Работница детского дома напоследок подёргала замок, словно сомневалась в его прочности.

Стало тихо и совсем темно. Грядущее новолуние не давало надежды на благосклонность спутника Земли. Во дворе детдома горят фонари, но они только мешают разглядеть асфальтовую ленту, которую предстоит преодолеть. Можно достать мобильник и включить его фонарик, хоть и слабенький.

Темнота снова вернула к мысли о сегодняшней слежке. Так и не удалось установить точно, была она или почудилась?

Сэм спрятался за толстым стволом тополя, встав к нему боком и не обращая внимания на возможные неприятности для прекрасного костюма. Ничего страшного, если ещё минут десять подождать. Постоять для подстраховки, вслушиваясь в звенящее молчание.

Как нередко бывает в такие моменты, активизировался тот, кто внутри. Второе «я», от которого не отделаться. Что оно там попискивает? Ах, просит не убивать подростков. Ему, видите ли, сироты нравятся.

Ну, Сэм пока и не собирался никого из четвёрки уничтожать. Ему точно нужен Костя по кличке Сверчок. О судьбе остальных ещё предстоит подумать.

Многочисленные окна старого здания начали постепенно гаснуть. Интересный день сегодня получился.

Почти сто лет назад один американец предложил сделать 9 июня Международным днём друзей. Сэм в дружбу не верил. Насколько действительно дружна компания, скрывшаяся за воротами? Даже самую крепкую дружбу придётся разрушить.

Навсегда.

Со стороны дороги неожиданно ударил свет, показавшийся нестерпимо ярким. Сэм увидел, как рядом с его собственной тенью возникла другая. Более длинная, с занесённой для удара рукой.

Москва. Тот же день, очень поздний вечер

Некоторые легендарные миллиардеры в юности были нищими

В течение сорока последних лет Сэм Олдбрук неизменно являлся служащим британского посольства в Москве. Примечательно, что за всё это время он никак не продвинулся по должности. А ведь многие, с кем пришлось начинать, давно сделали головокружительную карьеру… или были изгнаны из рядов дипломатии. Кто потихоньку, а кто и с громким треском.

Боссы всегда находились в твёрдой уверенности: Олдбрук – прекрасный работник, грамотный и дисциплинированный. К тому же никогда не беспокоит начальство попусту и не требует прибавки к жалованью.

Посторонний человек, случись ему побывать в обставленном добротной мебелью кабинете пожилого дипломата, не застал бы там хозяина с шансом девяносто девять из ста. Помещение напоминало рабочий офис весьма отдалённо из-за полного отсутствия следов какой-либо деятельности. Компьютер с насмерть зашифрованным доступом не содержал ничего полезного, кроме сиротливой операционной системы. В ящиках стола, в двух шкафах и корзине для бумаг – девственная чистота.

Кабинет не носил обычных отпечатков личности владельца: фотографий, картин, расклеенных напоминалок, чайной чашки, запрятанной початой бутылки бренди и обгрызенного карандаша. Уборщица буквально молилась на такого аккуратиста.

Ещё больше удивился бы непосвящённый, понаблюдай он недельку- другую рабочий график господина Олдбрука. Редкие появления обладателя немалой коллекции прекрасных деловых костюмов в стенах родного посольства заканчиваются пугающе быстро и не сопровождаются видимой на глаз целесообразностью. Если, конечно, такие визиты вообще происходят за столь короткий срок.