Община Северного леса Л. Геллард

Северные волки не были легендой, хотя для большинства из нас, жителей Южного города, носили образ неизвестной, далекой опасности. Настолько далекой, что и не опасности вовсе. Меня зовут Виктория Райсс, и для меня волки настолько реальны и совершенны, что не могу дождаться увидеть хотя бы одного из них в живую. Как в тринадцать лет заболела ими, увидев старый документальный фильм, так и решила связать с ними свою жизнь. Родители были уверены, что перерасту это увлечение: мы живем на Юге, у нас пляж и океан, а волки – далеко на Севере, но последние шестнадцать лет были посвящены их изучению. Сначала прочитала все, что есть в свободном доступе в библиотеке – дождаться не могла совершеннолетия, чтобы пустили в секцию для взрослых, где была представлена более серьезная и полная информация о военных испытаниях, из-за которых, как считается, и мутировали обыкновенные волки в огромных и злобных чудовищ. Потом я поступила на биологический факультет Главного Университет Южного города, магистратура – специализация в этологии. И курс ветеринарного дела – для души и спокойствия родителей.

Три года назад я вошла в экспертную группу Ассоциации молодых ученых, которые не хотели останавливаться на теории, а стремились применять знания на практике и расширять их благодаря настоящей встрече с животными. Этими великими животными – Северными волками.

Пятнадцать лет назад экспедиция в Северные земли провалилась, обернулась трагедией – из двадцати человек из леса в Северный город дошли только двое, а домой, в Южный город, не вернулся никто. Чтобы получить разрешение на "поход" нам потребовалось два с половиной года постоянных собраний, тонны предоставленных бумаг и доказательств. Пусть официально программу и заморозили – фанаты своего дела остались, и основная подготовка началась сразу после катастрофы.

От нас требовались не только знания в биологии и этологии, но и прекрасная физическая подготовка – после прохождения Первого поселения, нас ждал только мороз, снег, непроходимый лес. И Северные волки.

– Эй… Вик… почему не спишь? – из мыслей о завтрашнем дне меня вырывает тихий, слегка хриплый ото сна голос Алекса.

Так погрузилась в себя, что взгляд перестал фокусироваться на записях в конспекте, несколько раз моргаю и поворачиваюсь к парню. Ложились мы, конечно, вместе, только я так и не смогла уснуть – вернулась за стол и стала вновь пролистывать книги под светом лампы.

– Прости, свет мешает?.. Не могу уснуть, решила почитать еще… – улыбаюсь, глядя на него – чуть помятого, лохматого, зеленоглазого… Вот бы и я была такой же спокойной, как он.

На первом собрании Ассоциации я познакомилась Александром Митчеллом, который, хотя и был младше на три года, вошел в экспертную группу раньше меня. Очень талантливый этолог, на мой взгляд – гениальный. Тогда я ничего о нем не знала – он был парнем, который просто уступил мне место на первом ряду, поняв по горящим глазам, что мне необходимо именно оно, а потом просто подставил стул рядом для себя. С тех пор на всех собраниях мы сидели вместе. А вскоре и просто стали – вместе.

– Не знаю никого, кто бы знал о Северных волках больше тебя. Хватит читать, иди сюда, – он откидывает край одеяла, приглашая меня вернуться в кровать. Выключаю свет и охотно ложусь рядом. Парень тут же обнимает меня, и мгновенно чувствую спокойствие, хотя по-прежнему взбудоражена завтрашним днем. На самом деле, если кто и знает больше меня о Северных волках, так это Алекс. Какое счастье, что он будет рядом в этой экспедиции.

– Отдохни сейчас… эта порода – совсем не то, что мы видели раньше. И то, что мы о них знаем, может сильно отличаться от действительности. Точнее, я уверен, что отличается.

Казалось бы, он говорит о довольно страшных вещах. Но в нем столько уверенности, что меня они не пугают.

– Думаешь, они продолжили мутировать? – мое сердце бьется быстро, но не от страха, а от предвкушения открытия. Они стали еще больше? Интересно, доходят до двух метров в холке? Еще умнее? И еще злее?

– Скорее всего. Я думаю, все что мы о них знаем – это результат изменений после военных испытаний. И неизвестно, остановился ли процесс в той точке или продолжился, или, может, в силу мутаций у них стало рождаться стерильное потомство, и они вымерли…

Знаю, что такое тоже возможно, Северные волки, как Йети, просто миф, первая экспедиция могла погибнуть из-за тысячи разных причин в снежном лесу.

– Надеюсь, это не так… – не могу скрыть расстройство в голосе, которое возникает от одной мысли об этом. Вся жизнь волку под хвост…

– И я! – Алекс целует меня в макушку и прижимает к себе крепче, – девушка любимая сказала, что выйдет за меня, только когда Северного волка увидит. Если они вымерли – у меня серьезная проблема…

Смущенно улыбаюсь, радуясь, что он не видит моего лица. Когда-то давно Северные земли называли "Канада", вид волков, который был там распространен – койоты. Любимый вид Алекса – слушала я о них давно и много и не сразу отследила, что все последние рассказы парня исключительно о том, что они живут в парах и семьями, в отличие от обычных волков, которые предпочитают более многочисленные стаи. К предложению оказалась не совсем готова. Моим главным событием в жизни была экспедиция в Северный лес, я ею грезила с детства. Альбом, в котором другие девочки собирают вырезки из свадебных журналов, у меня был наполнен картинками обычных волков, рисунками Северных волков, подробностями неудавшейся экспедиции.

– Алекс, ну, я же не так сказала… – мы банально можем не вернуться из своего "путешествия"… не знаю, аргумент это "за" или "против". Какая разница под какой фамилией умирать, если мы будем делать это вместе? – я люблю тебя.

– И я тебя очень сильно. А завтра мы начнем вершить историю…

В любом случае, умру ли, выйду ли замуж, но перед этим я увижу Северного волка!

Ровно в шесть утра мы слышим звонок в дверь. С улыбкой бегу открывать, ведь знаю, что это Кэтрин, моя лучшая подруга. Только она в шесть утра приносит горячий кофе: у ее родителей своя кофейня, что дает ей преимущества и возможность получать вкуснейший кофе до открытия.

– Доброе утро моей сладкой парочке волков, – мы обнимаемся, приветствуя друг друга. Кэт единственная в нашей группе, кто преследует не научные цели экспедиции. Ее интерес – журналистский. Попасть к нам ей было сложнее всех, тем более практически в обход Ассоциации, но ее писательская натура, тяга к авантюрам и упрямство не оставили комиссии и шанса. Сначала я думала, розовые очки разобьются на физических тренировках, но Кэт не отступала. Ставила палатку, карабкалась на деревья, разжигала огонь ловко, хотя потом и жаловалась на сломанные ногти.

Эта приверженность идее и нежелание сдаваться ни перед чем помогали нам понимать друг друга с полуслова. Она хотела написать роман про экспедицию и любовь в реалиях походной жизни и была готова терпеть любые суровые условия и опасности. А я хотела встретить величайшее создание природы и узнать его тайны, хотя это создание и могло убить меня за три секунды. Такие мы подружки, которым недостаточно спокойной жизни в городе.

Алекс же был ученым до мозга костей – он хотел поймать и изучить Северного волка ради науки и людей, даже взял курс по генетике. Конечно, объективно говоря, цель благородная и осмысленная, но и самая безумная, по факту. Посмотреть одним глазком, сделать заметки, получить новые данные и оставить животное в своей среде обитания еще куда ни шло, но поймать и довезти до Южного города… И кто из нас больший фантазер? Хорошо, что рядом буду я и еще десяток человек, чтобы помочь.

Так наша сумасшедшая троица и направилась к главному зданию Института, по пути уговаривая Кэт позвать к нам в машину Марка Джонсона четвертым. Марка я называю "специалист по выживанию в экстремальных условиях". Любовь к походам ему привили с детства. Когда мы уходили в наши тренировочные лагеря, к нему всегда можно было обратиться за советом или получить помощь. Кажется, в лесу его ничто не способно удивить. Но несмотря на огромное количество историй, которые он накопил за жизнь, болтать он особо не любил, как не любил быть в центре внимания. Эта скромность, мне кажется, и покорила нашу Кэтрин. А еще каштановые кудри и темно-зеленые глаза.

Перед главной площадью Института уже много людей к этому часу. Официально мы попрощались с родителями вчера за ужином, я говорила им, что приходить сегодня не нужно: слишком рано, но Мэган и Мартина Райсс переубедить было сложно, поэтому вижу их почти в центре площади в первом ряду. Упрямство наша семейная черта, и я рада, что они сейчас здесь. Потому что теперь, помимо восторга от предстоящей поездки, все-таки чувствую страх.

Эта встреча может быть последней, если быть реалистичной.

Успеваю только кратко обнять родителей, прежде чем нас просят выстроиться для групповой фотографии.

– Я знаю, о чем ты думаешь… – говорит через улыбку Алекс, обнимая меня рукой за плечо и глядя в камеры журналистов. Он, конечно, потрясающе чувствует – меня нервирует количество людей, которое собралось. Достаточно было бы родных и близких, согласна еще на двух фотографов из газет, так здесь же еще зеваки… Странно, мне должно было быть приятно, что общественность волнует наша экспедиция, но мне скорее неловко.