– Лиам, брат мой, это моя мечта! Где ты её нашёл? – с искренней радостью спросил Колин.

– Я сам смастерил её с мамой за месяц, – ответил я, гордясь своим трудом, и посмотрел на дядю Питера. Но вместо ожидаемой радости на его лице была серьёзность, а в глазах я заметил тревогу. Я сразу понял: что-то не так. Когда человек тебе дорог, ты понимаешь его даже без слов. Просто смотришь в его глаза и все становится ясным. И слова дяди Питера подтвердили мои опасения.

– Колин, сынок, не мог бы ты оставить нас с Лиамом на минутку? – вежливо попросил он.

Колин, ничего не подозревая, вышел, радостно неся свой подарок. Дядя Питер закрыл за ним дверь и предложил мне сесть в моё кресло. В его кабинете у каждого члена ПЛК было своё личное кресло. Он подошёл к окну, как будто в кабинете меня не было, и я почувствовал, как у меня замирало сердце. Значит дело было серьёзное.

– Лиам, дружище, ты же знаешь, как я тебя люблю. Ты мне как сын, и общение с тобой очень важно для меня, – начал он, глядя

пустыми глазами в окно. Я никогда не видел его таким подавленным.

– Я сообщу об этом сегодня при гостях, но сначала хотел поговорить с тобой. Мне важно, чтобы ты правильно меня понял,

– наконец-то он повернулся ко мне, но его лицо продолжало быть растерянным и напряжённым.

– Я тебя слушаю, дядя Питер, в чём дело? – едва сдерживая дрожь в голосе, спросил я.

– Дружище, ты же помнишь моего отца, вчера мы узнали, что он тяжело болен и не может вести дела, у него есть только один сын – это я. Я хочу сказать, что мне пора стать частью семейного дела, потому что этим огромным состоянием управлять буду я, поэтому теперь не могу себе позволить больше бездельничать. Мне придется уехать в Южную Каролину, чтобы разобраться со всем этим, и я не знаю, как долго мне придется там пробыть, – он выдержал паузу, чтобы обдумать дальнейшие свои слова, исходя из моей реакции, но я не шевелился и, кажется, не дышал.

Я сидел как вкопанный, не в силах пошевелиться. Его слова звучали как приговор. Похоже, он тоже ждал моей реакции. Не выдержав молчания, он подошёл ко мне и опустился на одно колено.

– Мы никогда не перестанем быть друзьями. Ты всегда можешь приехать к нам и остаться на столько, на сколько захочешь. Ты же знаешь, как я буду рад тебя видеть, но я должен это сделать, – он умоляюще посмотрел на меня.

– Но… ты обещал, что мы всегда будем вместе, – почти всхлипнул я, не скрывая своего горя.

– Сынок, в жизни бывают моменты, когда приходится расставаться с людьми, но это вовсе не значит, что они перестают быть любимыми. Я люблю тебя, и ничто – ни время, ни расстояние, ни другие люди – не сможет этого изменить. Мы будем видеться, может быть, чуть реже, чем сейчас, но всё равно будем, – он обнял меня, и я расплакался, как девчонка. Но мне не было стыдно, ведь дядя Питер всегда говорил, что стыдиться нужно тех, кто творит зло, а проявлять чувства – это дар,

который позволяет тебе не становиться бессердечным. Но, несмотря на всё это, мне не становилось легче… Зачем тогда сердце, если оно причиняет такую боль?

Мы остались до глубокой ночи, поскольку мама тоже узнала об этом от дяди Питера за праздничным столом и была потрясена. Это новость очень ее расстроила, ведь это означало, что мы останемся с ней вдвоем, скрытые в своем коконе от всего мира вместе с отцом. Впервые в жизни я почувствовал себя таким одиноким, ненужным и брошенным, что мне захотелось уехать с дядей Питером, бросив всех. Это их выбор – быть отчуждёнными, а не мой. Я нуждался в нём, в его советах, в его поддержке и доброй улыбке. Но что ты можешь сделать, когда тебе шесть лет? Смириться. Жить с этим. Другого пути нет.