Война 1812 года всколыхнула русский народ и заставила передовых людей того времени по-новому взглянуть на его историческую роль. «С этого времени, – утверждают A.A. Галактионов и П.Ф. Никандров, – понятие «народность» прочно входит в русскую литературу и общественную мысль».60
Мыслители критически относятся к буржуазному обществу, замечают пустоту русской жизни, с особым вниманием обращаются к проблеме общественного идеала, в том числе основанного на народнической идеологии. Князь П.А. Вяземский в этой связи в своем письме А.И. Тургеневу отмечал: «Я ничего не знаю скучнее русской жизни: в ней есть что-то такое черствое, которое никак в горло не лезет; давишься, да и полно, а сердце (желудок нравственного бытия) бурчит от пустоты».61
В 20-е годы XIX века в Москве формируется течение, ставшее историческим предварением будущего славянофильства – это общество «любомудров».62 «Любомудрие» существовало с 1823 по 1825 годы во главе с князем В.Ф. Одоевским и секретарем Д.В. Веневитиновым, а также членами А.П Кошелевым и И.В. Киреевским. Члены общества оценивали европейскую цивилизацию, взаимоотношения России и Запада. В альманахе «Мнемозина», который они издавали в годы существования кружка, настойчиво звучал призыв изучать свою родину. Эту же работу продолжил «Московский вестник» в 1827 – 1830 годах. Руководящей идеей при этом являлось разработанное на немецкой философской почве учение о народности и идея особой миссии России в мировой истории. Постановка указанной проблемы занимала все выдающиеся умы того времени.
Интерес для нас представляет роман В.Ф. Одоевского под названием «Русские ночи». Автор излагает устами одного из участников диалога в некотором роде доктрину славянофильства: «Горькое и странное зрелище видим мы на Западе. Старый Запад… видит одни части, одни признаки – общее для него непостижимо и невозможно. Религиозное чувство погибает… Запад гибнет!».63 Автор верил в великую миссию России в деле спасения Европы: «Не одно тело должны спасти, но и душу Европы. Мы поставлены на рубеже двух миров: протекшего и будущего; мы новы и свежи; мы непричастны преступлениям старой Европы; пред нами разыгрывается странная, таинственная драма, которой разгадка, может быть, таится в глубине русского духа…».64
В какой-то мере предвосхитил идеи славянофилов Д.В. Веневитинов. Он задался вопросом, в какой степени Россия шла в своем развитии в русле развития общечеловеческого, не ставя, впрочем, как несколько лет спустя П.Я. Чаадаев вопроса о том, как могла страна выйти из-под действия всеобщей закономерности. Д.В. Веневитинов пришел к выводу, что Россия «все получила извне; оттуда это чувство подражательности… раболепство; оттуда совершенное отсутствие всякой свободы и истинной деятельности».65
Мыслитель выдвинул просветительскую и идеалистическую концепцию преобразования общества, целью и средствами которого являются культура, философия, просвещение. Эту концепцию иногда представляли как раннее славянофильство, поскольку Д.В. Веневитинов ставил в ее центр достижение самобытности русского народа. Конечно, это не так. Бесспорно только, что идеи Д.В. Веневитинова послужили источником для развития некоторых идей славянофильства.