Во-вторых, на «грани двух веков» большинство ученых не понимает юридическую ответственность как наступление нежелательных последствий. В обоснование данной позиции не считаем нужным приводить ссылки на многочисленные работы ученых и действующее законодательство, так как они приведены выше. Причем не рассматривают ее только как наступление нежелательных последствий даже сторонники узкого понимания юридической ответственности.

М. И. Байтин, критикуя других ученых за смешение позитивной ответственности с иными видами социальной ответственности, сам смешивает понятие ретроспективной ответственности с последствиями, свойственными для различных видов социальной ответственности, утверждая, что ее содержание заключается не только в наступлении для лица, совершившего правонарушение, нежелательных последствий материального, физического, но и нравственного, психического характера. Нравственные и психические претерпевания свойственны для санкций иных видов социальной ответственности (моральной, семейной, религиозной и т. п.). Для юридических санкций с их формальной определенностью данное свойство не характерно. Да и в принципе невозможно в правовой санкции закрепить объем и меру психических и нравственных переживаний – это субъективные категории. Внутреннее переживание зависит от правосознания конкретного субъекта. У одних лиц даже незначительный штраф вызывает тяжелые нравственные страдания и угрызения совести, а для других – «тюрьма дом родной». Кроме того, включение М. И. Байтиным в понятие ответственности нравственных и психических правоограничений не согласуется с его утверждением о том, что «санкция есть вид и мера (курсив наш. – Авт.) юридической ответственности».[382] Тогда согласно правилам логики должны появляться «нравственные» и «психические» виды юридической ответственности, которые автор не называет, поскольку таких видов юридической ответственности не существует. Еще раз подчеркнем, что в юридической санкции невозможно зафиксировать меру и объем психических и нравственных лишений.

Упоминание М. И. Байтиным в связи с определением ответственности о «нежелательных последствиях для лица»[383] переводит ее в сферу субъективного, так как не являются редкостью случаи, когда лица специально совершают правонарушения, стремясь попасть в места лишения свободы (например, граждане без определенного места жительства, заинтересованные в получении хотя бы минимальных социальных гарантий). Другие граждане, испытывая угрызения совести, сами желают подвергнуться наказанию, претерпеть лишения и т. п., но если встать на позицию М. И. Байтина, то это не будет являться юридической ответственностью, ведь подобные последствия желательны для субъекта.

Можно констатировать, что теория добровольной (позитивной) формы реализации юридической ответственности в настоящее время продвинулась далеко вперед, а наши оппоненты продолжают приводить отрицающие эту концепцию доводы (или вообще не утруждают себя их поисками, ограничиваясь голословными утверждениями), которые были известны ранее и на которые сторонники юридического характера позитивной юридической ответственности давно нашли ответы. Новым аргументом можно считать лишь указание на якобы идеологический характер позитивной юридической ответственности.

Итак, добровольная форма реализации юридической ответственности – это способ закрепления юридической обязанности соблюдать требования правовых норм, реализующаяся в правомерном поведении субъектов юридической ответственности, одобряемом или поощряемом государством.

Добровольная форма реализации (позитивная юридическая ответственность) обладает следующими признаками: основывается на правовых нормах и как следствие нормативна, формально определена и обладает четкостью, детализированностью и общеобязательностью; гарантируется государством; обеспечивается государственным убеждением, принуждением или поощрением; реализуется в регулятивном правоотношении; в свое содержание включает юридическую обязанность по соблюдению правовых норм и правомерное поведение; своими последствиями влечет одобрение или применение мер поощрения.