– Дедуль! – воскликнула Тоня и тут же прикрыла рот ладошкой, чтобы дедушка не услышал ее сдавленных рыданий.

– Тонюшка? Это ты? Где ты сейчас? Тоня?

– Деда, я в деревне Варыгино. Знаешь такую… Я там… Деда, мне страшно…

Дед Захар не стал читать нотаций, что, мол, сама дура, сама сбежала, не стал выяснять, что и как, он только коротко ответил.

– Еду! Только продержись, солнышко! Слышишь меня? Тоня?

– Слышу, дедушка. Я буду ждать… – опустившись на скамейку, она уронила на колени замолчавшую трубку и расплакалась.

Даже не удивилась тому, что дед находился в квартире, а не на даче. Как потом узнала, дед Захар, словно уловив ее страх через тысячи километров, уже как месяц каждый день ошивался в квартире в надежде на телефонный звонок.

Дверь кабинки открылась и, подняв голову, Тоня увидела ту самую милую женщину в ромашковой косынке.

– Все хорошо? – спросила та и, взяв телефонную трубку, повесила ее на рычаг.

Судорожно втянув воздух, Тоня кивнула.

– Ты откуда такая напуганная? – тихо поинтересовалась телеграфистка.

– Из Варыгино…

– Нет такой деревни…

– И, тем не менее, я оттуда, – Тоня решительно встала. – Спасибо вам, я пойду. Мне еще вещи теплые купить нужно.

– Все будет хорошо, – шепнула ей вслед милая работница почты.

Выскочив на улицу, Тоня сразу наткнулась на тяжелый взгляд мужа, который уже сидел за столиком. От испуга ноги заплелись и, запнувшись на ровном месте, она плашмя грохнулась на облупленные деревянные ступени крылечка.

А когда поднялась и, отряхивая темные джинсы, покосилась в сторону забегаловки, то так и застыла; Демид сидел к ней спиной. Раздумывать, показалось или нет, Тоня не стала и, забежав в универмаг, опрометью пронеслась по отделам.

Выбор действительно был невелик и, купив самое необходимое, она направилась в забегаловку.

Заметив ее, Демид тут же вскочил, взял сумки и повел в столовую, что находилась за универмагом.

– Там поедим, а то в этих забегаловках такая дрянь сроду, – подмигнув жене, объяснил он.

И показалось Тоне, что у мужа по какой-то неведомой причине отлегло от сердца. Повеселел вдруг…

И ни словом не обмолвился, что видел ее у здания почты.

Глава 5. Спасение.

Хоть немного и повеселел Демид, но заметила Тоня, сквозь веселье, то и дело просачивалась тоска. Такая неизбывная, щемящая… и вечная…

А как вернулись обратно в деревню, так опять помрачнел…

Тоня же жила ожиданием и все размышляла, сколько дней понадобится дедушке, чтобы добраться…

Сообщит ли папе и маме об этом? Не хотелось бы…

Мама разволнуется, а папа последнее время и так чувствовал себя хуже некуда.

А дедушка… ему же лет…

Сколько же ему лет?

Тоня всегда забывала об этом. Дед Захар для нее был незыблемой скалой, утесом!

Богатырь из сказки…

Таких мужчин, к сожалению уже не производили…

Сломался завод. Печально…

И тут до нее дошло; а Демид-то схож с дедом статью и орлиным взором. Прижав к пылающим щекам ладони, Тоня так и осела там, где ее и нахлобучила эта мысль; в сенцах.

Сидя на ворохе сена и приходя в себя от неожиданности, вдруг приметила, притулившийся в углу, небольшой саженец сосны.

Что может быть страшного в безобидном саженце дерева?

А у Тони сердце так и оборвалось, будто гроб увидела, или еще хуже; покойника…

Убежала она на речку в тот день и просидела там до самого вечера, а заявившись домой, постаралась не обращать внимания на настороженные взгляды мужа и золовки и, опередив их расспросы, буркнула, что очень плохо себя чувствует и посему ляжет спать отдельно в маленькой комнате.

Комната больше походила на кладовку… Без окон, с железной старой кроватью и кованным сундуком возле стены. Страшноватая комнатенка, но зато здесь имелась дверь с огромной щеколдой.