– Боже! – не удержавшись, всё же воскликнула я.

– Терпите, барышня, деваться некуда, – сочувственно сказала Груня. – Сами понимаете, что надо.

– Я понимаю, но зачем же с такой силой? – негромко возмутилась я.

– Да где же с силой-то, барышня?!– изумлённо возразила Груня. – Сила нужна, чтобы землю пахать. А это сила разве? Хорошо, что ваша маменька не видит. Вы, видно, в болезни-то отвыкли. Но ничего, время пройдёт – пообвыкнетесь.

Мне стало стыдно за свои глупые упрёки. «Разве может так вести себя дворянка?! – взглянув на себя со стороны, мысленно воскликнула я. – Мне предстоит переносить тяжёлые болезни без антибиотиков и сложных операций. Мне предстоит рожать детей без обезболивания и благо, если в присутствии хорошего врача. Я должна учиться быть терпеливой и выносливой!»

– Да, ты права, я привыкну, – сказала я. – Не бойся, Груня, делай всё как следует!

– Да всё уж, барышня, – улыбнулась Агриппина и помогла мне, надевая платье, не запутаться в пышных юбках. – Вы, видно, призадумались да не заметили, как я закончила.

– Правда? Спасибо! – обрадовавшись тому, что неприятная процедура наконец-то завершилась, поблагодарила я.

– Да что вы, Юлия Александровна! Я нынешние хлопоты свои и за работу не считаю – так, одно развлеченье. В деревне девки от зари до зари спины не разгибают. А я только к шелкам да кружевам прикасаюсь, к украшениям вашим да к фарфору барскому. И Нестор Виссарионович со мною как с подругой вашей благородною обходится. Всё бы хорошо, но против барыниной воли да бок о бок с Чёрным князем… Прошу вас, барышня: уедемте домой! – в голосе крестьянки послышалась горячая искренняя мольба. – Барыня страшно гневаться будет! Уж который день вас в поместье след простыл, чай ищут уж, пруды проверяют, лес прочёсывают.

– Разве мама не знает, что я здесь? – остановив её, переспросила я.

Мне было трудно представить, что моя мать тоже живёт в конце восемнадцатого столетия, носит корсетные платья, управляет имением и владеет крепостными душами. Однако я не подала и виду, что что-то в Груниных словах смутило меня.

– Да откуда знать-то им, барышня? Вы же без спроса отлучились. Я говорила вам: «Не поезжайте, худо будет». Нет ведь, собрались, поехали. А я неужто одну вас отпущу, зверям или разбойникам на растерзание? – самоотверженно призналась Груня.

– Так нужно немедленно написать ей! – я смело направилась к столу, завидев на нём позолоченную чернильницу, чистую бумагу и перья. – Сообщить, где я и с кем, чтобы она не волновалась. Написать, что я жива, здорова, что решила выйти замуж….

– За кого? За Нестора Виссарионовича замуж?! – изумлённо переспросила Груня. – Да у неё сердце разорвётся, коли вы ей так напишете!

– Почему же?

– Как почему? Ведь вся округа знает…. – она резко понизила голос. – Сами слышали, что о Чёрном князе говорят. Нехристем кличут его, убивцем, умалишённым кровопийцей, а иные и сатаной во плоти. И о Несторе Виссарионовиче судачат, что колдун он, в церкви не крестился, развратник страшный, с ведьмой как с женою жил…. Но вы не печальтесь, Юлия Александровна. Может, маменька ваша передумает да согласится на ваш брак. Она же не знает, какой Нестор Виссарионович на самом деле благородный и добрый человек. Поглядите лучше, как вы хороши! – она подвела меня к высокому, обрамлённому причудливой готической рамой зеркалу.

Я замерла в восхищённом изумлении, увидев со стороны свою талию, ставшую не толще, чем шея упитанного мужчины, и пышный подол из нескольких широких юбок. Воздушное голубое платье формировало гордую королевскую осанку, почти полностью обнажало мои тонкие руки, приподнимало и красиво подчёркивало грудь.