- Скажи, что хочешь в туалет, - прошептал Мартин. Кончики пальцев начали зудеть: в них собиралась энергия для броска цепь-порчи. Эльза больше не стала задавать вопросов. Когда главарь террористов бросил взгляд в их сторону, она робко, словно ученица на уроке, подняла руку.

Бородач кивнул, разрешая говорить, и Эльза промолвила, запинаясь:

- Пожалуйста… мне нужно в туалет. У меня больные почки, мне правда нужно…

Террорист неторопливо приблизился и, пристально поглядев на девушку, спросил:

- Ведьма?

Эльза кивнула.

- Да, ведьма.

Бородач понимающе улыбнулся, словно мысленно принимал Эльзу в свой круг, и ткнул Мартина в плечо дулом автомата.

- Проходи, сестра. А ты встань.

Мартин расстегнул ремень безопасности и медленно поднялся. Цепкий взгляд террориста скользнул по его лицу, и бородач спросил:

- Я тоже где-то тебя видел… Кто ты?

Эльза осторожно выбралась в проход, и Мартин ответил:

- Я снимаюсь в гей-порно.

Бородач лишился дара речи от возмущения, и в этот миг Мартин рванул футболку Эльзы, обнажая ее грудь.

Это был их единственный шанс на спасение. Салаимам было запрещено смотреть на женщин без одежды, это был страшный грех, несмываемый никаким покаянием, и террористы, привлеченные возней, повели себя вполне предсказуемо – зажмурились.

Ведьма закричала. Боль, пронзившая ее тело, действительно была невыносимой: Мартин сейчас использовал Эльзу как аккумулятор, многократно увеличивший его силы, и бросил цепь-порчу, соединившую салаимов в смертоносный ряд. В глазах потемнело, и какое-то время Мартин видел только алые вспышки – одну, другую, третью… Когда полыхнуло шестое пятно, он выпустил Эльзу и с силой сжал переносицу, возвращая себе способность видеть и воспринимать мир.

Салаимы были мертвы. Все шестеро. Цепь-порча сработала, как положено: выжгла им сердца. Мартин представил эти сгоревшие комочки, хищно ухмыльнулся и негнущимися пальцами вынул из кармана брюк серебряный инквизиторский жетон.

- Дамы и господа! – произнес он. – Я Мартин Хольцбрунн, старший советник инквизиции. Террористическая группа ликвидирована. Полагаю, наш полет проходит в штатном режиме.

Потом были аплодисменты, смех и слезы обезумевших от счастья пассажиров, суета, стюардессы, бегавшие по салону и неимоверная вонь от тел мертвых салаимов. Цепь-порча всегда воняет… Мартин устало обмяк в кресле и подумал, что это, должно быть, антитеррористическая операция с минимальным количеством жертв.

Визгливую бабу было жаль. Но всегда есть те, кому не везет. Таков порядок вещей, с этим ничего не поделать.

Он заметил, что Эльза так и сидит: обнаженная до пояса, плачущая, дрожащая. Стащив с себя пиджак, Мартин накинул его на девчонку, мимоходом заметив, что грудь у нее была выше всяких похвал – небольшая, но идеальной формы. Он представил, как она мягко и удобно ложится в ладонь, и отвел взгляд.

Парнишка, сидевший в соседнем ряду, снимал Эльзу на смартфон с логотипом обкусанной груши. Парнишка был тощ, модно подстрижен и одет, словно нищий – именно так, как советовали все журналы для богатеньких бездельников. Почему-то Мартин почувствовал ярость – холодную, помрачающую рассудок и даже удивиться не успел: просто поднялся с кресла, выхватил смартфон и, швырнув его на пол, проехался по обкусанной груше тяжелым каблуком ботинка.

Франт завизжал, словно баба. Потеря смартфона была для него равносильна потере чести.

- Да ты… Да я тебя! Да ты знаешь, кто мой отец? – верещал он. Ярость шипела в голове пузырьками игристого вина: Мартин ухмыльнулся и заставил модника умолкнуть короткой подачей в нос.

На него посмотрели одобрительно. Даже очень.