– Я не думаю об этом, – ответила Кира, отправляя в рот измазанный в сметане блин.

– А как можно не думать? – удивилась я.

– Я не имею представления о том, что такое война. – ответила Кира. – Я не знаю, что бывает, когда враг приходит в город. И потом, я верю, что наша армия его в город не пустит!

– А бомбы? Я видела, что бывает после бомбежки, – сказала я, сворачивая очередной блин и макая его в сметану.

– У нас есть бомбоубежища, – уверенно ответила Кира.

– То есть ты считаешь, что причин беспокоиться нет? – переспросила я.

– Я считаю, что надо решать проблемы по мере их поступления, – ответила Кира, стряхивая со сковороды на тарелку очередной блин, – сейчас люди скупают всякие спички и свечки, возможно зря, а возможно и нет. Мы сделали тоже самое. В остальном я не вижу проблем, продукты в магазинах есть, даже выплачивают выигрыши по займам! У нас на работе одна девушка выиграла…

– Да, тетя Вера тоже, – подтвердила я.

– Ну вот видишь, стали бы их выплачивать, если бы ситуация была критическая? И потом, – продолжила Кира, раскатывая тесто по сковороде, – война идет полтора месяца, а в Ленинграде не было ни одного вражеского самолета, хотя тревоги объявляют чуть ли не каждый день. О чем это говорит? О том, что немцы не способны прорвать нашу оборону.

– Может быть война быстро закончится? – с надеждой произнесла я.

– Все возможно! И купленных спичек нам хватит лет на десять! – рассмеялась Кира.

– На все двадцать, наверно! – рассмеялась я в ответ.

– Лиза, ты же с маслом любишь блины! – опомнилась Кира. – Что ты не сказала-то?!

– Со сметаной тоже вкусно, – улыбнулась я.

– Давай в следующий выходной сходим в театр? – предложила Кира, когда я уже собиралась домой.

– С удовольствием! – ответила я, радуясь, что подруга возвращается к жизни.

Однако через неделю случился спектакль более интересный, чем в театре, назвать его можно было «Ночь на крыше». В виду реальной угрозы вторжения врага ввели круглосуточные посты для тушения зажигательных бомб на крышах и чердаках. Нас проинструктировали, как это нужно делать и отправили поочередно сидеть на крыше.

– Можно я пойду на крышу! – загорелась идеей Лида, когда мы вечером, перед ночным дежурством нашей квартиры, всей семьей обсуждали, кто пойдет дежурить.

– Лидочка, ты еще слишком маленькая для этого, – ответила мама, усаживая к себе на колени мою сестренку.

– Остаемся мы с тобой, – обреченно произнесла я.

– Нам обеим завтра с утра на работу, – напомнила мама.

– Давай половину ночи я посижу, потом ты меня сменишь, – предложила я.

– Наверно так и сделаем, – согласилась мама, – оденься потеплее.

Я оделась потеплее, как сказала мама, взяла плед и пошла на чердак. Я вышла на крышу, над моей головой светили звезды, над горизонтом вставала полная луна.

– Как красиво! – прошептала я.

Медленно, осторожными шагами, я обошла крышу по периметру, стараясь не подходить близко к краю и не смотреть вниз. Дойдя до последнего угла, я прошла по диагонали, потом проложила дорожку по кругу и вернулась к двери. Других дел я на крыше не придумала и вернулась на чердак. Я села на табурет, укуталась в плед и стала следить за луной. Она медленно поднималась, превращаясь из полукруга в большой светящийся круг.

– Знаешь, Ян, – шепотом проговорила я, – нужно было нагрянуть войне, чтобы я впервые в жизни увидела, как поднимается луна над горизонтом! Обещай мне, что, когда ты вернешься, мы уедем на Ладожское озеро и будем ночью сидеть на берегу и смотреть, как восходит луна. Хочется верить, что ты тоже сейчас видишь те же звезды, что и я, тот же лунный свет освещает тебе путь. Вот уже почти три года нас соединяет лишь одно небо над головой и разные сочетания букв на бумаге. Если бы ты знал, как хочется мне прижаться к твоей груди! Как хочется, чтобы ты обнял меня и сказал: «ничего не бойся, я с тобой»! Я так больше не могу… Мне так страшно…