Солнышко просвечивает сквозь листву из-за вершин деревьев. Отчего тропинка оказывается освещенной отдельными кусками и выглядит более симпатично.

«И идти не жарко. Вокруг приветливый лес, птички поют, тропинка без подъемов – иди и радуйся, так чего же так муторно на душе? Дурные предчувствия? Переживаю из-за расставания со стариком? Затосковал на чужбине? Да, а вдруг это бред, может ущипнуть себя и проснуться? Нет, не выйдет. Месячный бред не так прост, что бы сдаться от первого пощипывания. К тому же, я это уже пробовал. Интересно, что сейчас дома. Здесь прошел месяц. А там что? Неделя, год? Меня ищут или нет? Особенно некому, отец спохватится не раньше, чем через полгода, если спохватится. В институте мое отсутствие обнаружат только осенью. Что мне там делать? Ничего. Это объективные мысли или попытка оправдаться? Больше похоже на второе.»

Наверное, все-таки мне тяжело от расставания с Детрионом. Что он будет делать без меня? Он ведь пошел на смерть, прикрывать мой отход. А я просто ушел, бросил его. Вместе мы были бы гораздо сильнее, могли бы выстоять. Может быть, в этом и был залог победы, шанс победить. Идти назад? Надо идти, бежать. Какого черта я буду делать в этом мире, если начну с того, что бросил первого близкого человека.»

Алексей сбавил шаг и повернул назад, но стоило ему сделать пару шагов, как ожило кольцо. Оно сдавило палец с такой силой, что из глаз брызнули слезы. И знакомый, можно сказать ставший за последний месяц родным голос внутри головы сказал

«– Куда это ты собрался?

– К тебе на помощь.

– Зачем? Забыл, что тебе надо делать?

– Нет, но я понял, что наш шанс победить – держаться вместе.

– Алексей, ты ничего не понял. Волшебники не могут объединять усилия. Против двух выйдет пять и конец боя будет решен.

– Да, наверное. Но я не хочу оставлять тебя. Ты помог мне, а я тебя бросил. Я должен сделать что-то…

– Ты должен сделать то, зачем я тебя вытащил сюда… То к чему я тебя готовил изо всех сил… То ради чего я отдам свою жизнь, потому что это единственный шанс для моего мира, мира, который я люблю. Тебе этого сейчас не понять, потому что ты не пытаешься этого сделать, а станешь мудрее поймешь. Спасибо, что переживаешь за меня, но больше этого не делай, никогда. Я живу ради твоей победы и будь добр, сделай так, что бы жизнь моя прошла не напрасно.

– Это слишком тяжело. Такой выбор.

– А ты хочешь что бы все было легко и просто? Нет, так не будет, привыкай. Да и нет у тебя выбора, кольцо служит мне пока я жив и оно тебя обратно не пустит. Прощай. У меня много дел и надо экономить силы.»

Связь оборвалась также резко, как появилась. Выбора нет. «Если ты приличный человек, то иди и выполняй свой долг. А твое личное мнение никого не волнует. Ну, чувствуй себя скотиной, главное дело делай. Свинство какое. Вот пойду и подамся в пираты. И плевать мне на все.»

Вот так, переполняясь праведным гневом и обидой, Алексей дошел до поляны, где предполагалось расположиться на ночлег. До заката было еще часа три, но идти дальше не хотелось, «итак, весь день топал».

Место было славное. Небольшая поляна, защищенная от ветра. Метрах в двадцати от тропинки стояло одинокое дерево похожее на липу. В корнях его лежала охапка сена – чья-то постель. Родничок он нашел по журчанию воды на противоположном от места ночлега конце поляны. Осмотреться, набрать дров на ночь (вряд ли они понадобятся, но «запас беды не чинит», как говорится), насобирать кружку ягод плюс несколько грибов, развести огонь – вот и закат. Жаренные грибы с лепешкой и ягоды – не мясо с картошкой и компот, но потянет. Вместо чая (по которому Алексей уже давно тосковал) он заварил в кружке липовые листья.