– Ты что себе позволяешь, а? Это что тебе – притон? А ну-ка, дорогая, давай отсюда подобру-поздорову, пока я…

При других обстоятельствах, Зинаида живо бы напомнила заносчивому кавказцу о том, что Седой отличается чрезвычайно хорошей памятью, и не дает в обиду, своих людей. Но ситуация была крайне острая, счет шел на секунды, и Пантера поглубже спрятала свои когти и клыки.

– Подожди, Гургеша, дорогой, дай отдышаться – все объясню. Пусть юноша пока здесь посидит, а мы с тобою приватно побеседуем в «комнате отдыха», идет?

При этом рука девушки поднялась, и как бы случайно, коснулась своей, почти обнаженной груди.

В горле у Гургена что-то заклокотало, очевидно, символизируя фонтан праведного гнева. Но через несколько секунд он прокашлялся, и кивнул головой с безукоризненно уложенным пробором.

– Ну, пошли!

Несмотря на вроде бы, не самую звучную должность, «ночной» директор ДТК, обладал отнюдь не меньшим, а в реальности – даже большим авторитетом, чем его «дневной» коллега. Ведь для того, чтобы улаживать время от времени случавшиеся недоразумения, и воздействовать на далеко не бедную, а часто – очень даже влиятельную публику, ты должен обладать не только дипломатическими способностями, но и «политическим весом».

Именно поэтому, Гурген Алишерович мог позволить себе не просто кабинет, а роскошно обставленный «дубль», с примыкавшей к основному помещению «комнатой отдыха». Туда он сейчас и проследовал, джентельменски пропустив вперед даму, и не забыв закрыть за собою, добротно сработанную дверь. Полноценного замка в ней не было, но имелась внутренняя «защелка».

Повернув ее в положение «заперто», хозяин мог смело рассчитывать на приватность беседы, тем более, что среди прочих достоинств, «комната отдыха» отличалась весьма неплохой звукоизоляцией.

– Ты что, сладкая моя, мало-мало разум потеряла, да? Как говорил один умный человек39, головокружение от успехов? Хочешь с молоденькими развлекаться – твое дело, но зачем же травкой так явно баловаться в приличном заведении, а?

– Это не травка,– хмуро взглянув на собеседника, ответила Пантера. – Он просто очень плохо, переносит алкоголь.

– Это что, как житель тундры, да?

Довольный собственным остроумием, мужчина жизнерадостно засмеялся, одновременно кладя руку на точеную девичью грудь.

– Ладно, скажи спасибо доброте дяди Гургена, и тому, что это случилось на его территории. Сейчас мы с тобою немножечко пообщаемся, а потом можешь брать своего птенчика под крыло, и уносить в гнездышко поуютнее. Но ответь пожалуйста, на один вопрос – что за кайф, в подобных молокососах? На клиента он не тянет, это-ж сразу видно …

Оставаясь полностью неподвижной, Пантера не сделала ни единого движения, препятствующего мужской руке, тискать ее грудь.

– А вот здесь, ты ошибаешься, Гурген-джан. Это – клиент, причем самый важный из всех, с кем я когда-либо имела дело…

Недоверчиво усмехнувшись, Гурген Алишерович пристально посмотрел ей в глаза, по-прежнему не убирая руки с груди.

– Это что, такая шутка, да?

Пантера не дрогнув, выдержала его взгляд и твердо произнесла:

– Это не шутка, Гурген. У меня задание от Седого – и я его, почти провалила. Нам нужно линять отсюда, да побыстрее. Помоги мне – и я буду приходить к тебе по первому звонку, хоть целый месяц.

При всем его сластолюбии, Гурген был достаточно умен, чтобы проигнорировать подобное заявление. Имя Седого, слишком много весило во внутригородском «табеле о рангах», чтобы кто-то, пусть даже одна из его подруг, мог ссылаться на него в личных целях.

– Значит так, да? – задумчиво прогундел мингрел. – Что-ж, слово сказано, Пантера, и я его услышал. Так говоришь, месяц, да? А как насчет моих любимых штучек-дрючек, а?